свои интересы. У нас, клановых шиноби, есть права и клановые привилегии, которые мы и наши предки заслужили потом и кровью, храбростью на поле боя, деловой хваткой вне его, а также деньгами, техниками и другими ресурсами в мирное время. Ты всегда должен помнить о них и, если надо, использовать к своей выгоде. И это не будет наглостью, этого не надо стесняться, это твое по праву!

Наруто взглянул на меня не скрывая сомнений.

— А если это покажется кому-то наглостью, или даже если оно будет ею… Твой клан, твоя семья важнее мнения каких-то посторонних. Так ведь, Саске-кун?

Учиха согласно кивнул, может быть, немного поспешно. Для него все это было очевидными, прописными истинами.

И все равно я видел, что Наруто колеблется, ведь до меня ему внушали совсем иные ориентиры, и даже авторитет Саске большой роли не сыграл.

— Он ведь ничего такого не спросил, — медленно пожав плечами, проговорил Наруто, но после моего взгляда уныло протянул: — Да я понимаю… Дела семьи — это дела семьи.

Мне же было очевидно, что нет, не понимает до конца.

— На нас уже косятся, — неуютно передернул плечами Узумаки.

Саске фыркнул и ушел, видимо, решив, что ничего интересного он больше не услышит.

Видя реакцию мелкого, я убеждал себя: «У меня достаточно здравомыслия, чтобы не выбирать безнадежных битв: я объясню ему это еще раз, позже и другими словами, когда на нас не будут пялиться любопытные. Пока мне хватит и того, что он здесь и сейчас смог осознать, прочувствовать, дополнить что-то новое в своей картине мира».

Но учительский характер взял вверх, и я не стерпел:

— Погоди, Наруто, — я накрыл ладонью последнюю из серии печать, которую сложил Узумаки, чтобы помешать снять купол. — Какаши капитан нашей команды, не отрицаю этого факта, но это не значит, что ты должен раскрывать ему детали миссии, на которой его не было и которая его никак не касается. Раскрывая даже малозначимую информацию другим людям, ты ставишь в опасность и меня, и себя. Например, сегодня Хатаке и куча гражданских, которых мы при всём желании не можем заткнуть, узнали, что у главы клана Умино до недавнего времени даже не было фамильного призыва, а это важная информация, которая может выйти нам обоим боком…

Беззвучно ойкнув, мелкий сделал поклон.

— Извини, Ирука, — выпалил он.

— Извиняю, — вздохнул я. — Но старайся больше так не делать. «Думаешь, а потом говоришь», — напомнил я, — не наоборот.

После того разговора Наруто еще долго задумчиво морщил лоб, явно вспоминая, что и где он мог сболтнуть лишнего.

Не сомневаюсь, что как в посмертно оставленном мною мире, так и в этом нашлись бы прекраснодушные идиоты или подлецы, которые завопили бы, что вот не надо делать из парня эгоиста! Это нехорошо, аморально и прочее бла-бла-бла!

И вообще, в манге он смог объединить других своим примером и спасти мир только потому, что весь такой открытый, откровенный и готов жертвовать собой! Ага, знаем мы это «быть добрым и щедрым хорошо», только никто не уточняет, «кому именно от этого хорошо». Уж точно не обладателю этих качеств.

Нахер! Вот просто пусть идут нахер колоннами по двое! У нас тут не шоколадно-ванильная манга для подростков, а Игра Престолов в псевдояпонском и шинобском варианте. Здесь слепо доверять посторонним опасно для жизни. И я так рисковать не буду.

Не к месту и не ко времени сказанные слова здесь и сейчас могут привести меня и Наруто в могилу. Так что быть честными и открытыми парнями и бороться за все хорошее — пожалуйста, но…

Сами. Все сами.

Без меня и без Наруто. Я хочу жить долго и счастливо и пацану того же желаю.

Позже я предложил Наруто почитать со мной сценарий «Несчастной принцессы», на что получил отказ и праведное возмущение на тему спойлеров. Похихикав и тяжко вздохнув, я принялся за чтение и неожиданно залип. Зачитался настолько, что просидел в коридоре под керосиновой лампой до самого рассвета, а вернувшись в каюту, попытался выключить солнечный свет из иллюминатора выключателем. В каютах, из-за их небольшого размера и многоярусных «кроватей»-гамаков, были тусклые электрические лампочки под самым потолком, а в коридоре крепкие керосиновые лампы, подвешенные на разноцветных карабинах, словно взятых из снаряжения скалолаза или промышленного альпиниста.

Какаши, конечно, бурчал, что я завалился спать днем, но он сам не знал, чем себя занять. Да и формально попенять мне все равно было нечем. Пост сдал — пост принял. Опасности нет, так почему бы и не поспать?

А Хатаке, похоже, бесился из-за вчерашнего и потому что сценарий попросить почитать ему гордость не позволяла, а делать все равно нечего. Ну и пусть себе страдает. Ему полезно.

На рассвете третьего дня заметно похолодало. Пар изо рта стал гуще, начали попадаться крупные льдины и одиночные «враги Титаника», проплывающие дальше, в море. После легкой тренировки Наруто носился по палубе, выдыхая клубы пара и изображая пароход, который, обогнав нас, подозрительно медленно обошел крупный айсберг и скрылся за ним. Поначалу показавшаяся мне средним по размеру куском льда, белая гора, приближаясь, росла и росла, пока не сравнялась размером с небольшим островом, где бы с удобством разместилась рыбацкая деревушка семей эдак на пять-семь.

— Ирука, а почему…

Но вопрос я так и не услышал: парень из «вороньего гнезда» очухался и наконец заметил помеху.

Хорошо, что наша посудина не Титаником зовется! Среди массивных льдин мне слегка не по себе, ведь наш кораблик вообще-то — деревянный парусник. Да, тут такое забавное смешение нового со старым: генератор, электродвигатель, электричество… но они мало используются при местном каботаже*. Кстати, ни то ни другое новым не выглядит. Я бы даже сказал, имеет хорошо различимые следы колхозного ремонта. Конечно, парусное оснащение довольно совершенное и удобное в использовании, но почему такая странная остановка на полпути к нормальным кораблям? Такое ощущение, будто все это было каким-то паллиативом*, временным решением, которое вдруг стало постоянным.

Я думал, мы обойдем эту глыбу и продолжим путь, но Синдо перевозбудился и решил, что айсберг — это отличное место для съемок. Но что-то я такого эпизода в сценарии не припомню. Он его на ходу придумал?

И хотя хозяин-барин, прежде чем вылезти, я попросил обождать с высадкой, чтобы проверить льдину. Эта гора мутно-голубого с белесыми вкраплениями цвета казалась мне слишком подозрительной, местами даже искусственной, но зуд в пятой точке