это я себя так корю? Ну да, несколько оконфузился. Перебрал, не оправдал ожидание девушки. А были ли эти ожидания? Сам представь — вчера бы ты подпоил обеих, а они бы — все равно закуражились! Возможно такое? Да запросто! Что, в прошлой жизни такого с тобой не случалось? Бывало… Типа, ой, я подруги стесняюсь! Ой, давай в другой раз, когда никто мешать не будет! Это… это… все эти угрызения совести — они почему-то очень часто именно в похмелье обостряются! Как-то связана эта совесть с похмельем? Тогда… в этом случае — не хорошо это свидетельствует против совести! То есть — спит она, спит… А когда человеку и так плохо — бац! Проснулась! И давай грызть! Сволочь ты, совесть! Ты грызи меня, когда мне хорошо, когда я бодр и весел, а не так вот… И, получается, связана ты, совесть, с большим количеством алкоголя! Тоже — х-м-м… не есть гут!».

Косов подумал, и подкинув дровишек в колонку, затопил ее.

«Проснутся, может в душ захотят сходить? Мне-то и холодной водички для омовения хватит. Это даже и лучше — взбодриться холодным душем. А девушкам — нужно потеплее!».

После туалета, вполне ожидаемое желание повело его на кухню. Выпивая вторую кружку воды из-под крана, Косов уставился на лежавшие на кухонном столе три лимона.

«Ага! Вода в чайнике есть? Есть! Значит… так-так-так… где-то я тут видел… кувшин! Вот он!».

Не мудрствуя лукаво, Иван забодяжил полный кувшин лимонной воды. А чего сложного? Кипяченная холодная вода, чуть-чуть сахара, выдавить сок из лимонов, порезать на кусочки оставшиеся после вчерашнего яблоки.

«Так-то… это все вскипятить надо, настоять, да охладить. Но — и времени нету и холодильник отсутствует! Пусть девчонки попьют вкусно! Лишнее очко в копилку имени меня — не помешает! К-х-м-м… у обеих — не помешает! Зойка… она тоже, выходит, та еще штучка! Очень соблазнительная!».

В прихожей Косов помахал руками, разгоняя кровь, поприседал, и даже — поотжимался немного. Потом Иван довольно долго плюхался под холодным душем, который, впрочем, к концу омовения — заметно потеплел. Потом побрился и тщательно почистил зубы.

«Хорошо, что вчера, собираясь — не забыл все эти причиндалы!».

Надел чистые укороченные трусы, помня, что сегодня будет заниматься в спортивной форме.

«А ведь она не глажена, и изрядно слежалась в чемодане! А-а-а… ладно! Нет совершенства ни в чем!».

Потом… потом, добавив чуть подсолнечного масла, разогрел на плите на сковороде хлеб, порезанный кусочками, обжарил оставшуюся ветчину, соорудил бутерброды. И, намолов кофе, заварил его в кофейнике, так как турки — не нашел!

На кухню, ничтоже сумняшеся, в одних трусиках, забрела Зоя. Потянулась за кружкой и к крану воды.

— Стой, стой, стой! Вот — попробуй это! — Косов налил девушке воды из кувшина.

— М-м-м-м… ух ты! Еще! — требовательно протянула она кружку.

Выпив вторую, уже не торопясь и поглядывая на Ивана поверх края кружки хитренькими карими глаза, протянула:

— А может… отбить мне тебя у Эльки? А? Как ты… отобьешься?

— К-х-м… а зачем отбивать? — вмиг пересохло у Косова во рту, прохрипел, — Может… и не отбивая… как-то?

— Ого! Ничего себе… Интересная мысль! — она, мурлыкая, подошла ближе.

Иван приобнял девушку за талию, а потом опустил руку ниже.

«Вообще не стесняется! А грудь у нее — тройка, точно! И ведь — даже без лифчика — торчком! И ореолы такие… темные, крупные. И сосок — х-м-м… тоже торчком! Большой какой?! Не меньше фаланги пальца!».

Косов не утерпел и подняв руку, сначала кончиками пальцев дотронулся до этого… а потом, переведя взгляд в глаза Зои, чуть прижал сосок между пальцем, с удовольствием глядя, как поднялись ее брови и даже чуть расширились зрачки. Потом наклонился к ней и потянулся губами к губам.

— Стой! — шепнула она, — Не стоит… от меня сейчас такой перегар…

— Вздор! Не говори чепухи! — прохрипел Иван.

«Губы мягкие, теплые и податливые!».

Косов опустил руку и провел кончиками пальцев по животику, ниже, ниже…

— Ой! Ой! Ваня… Я — в туалет! — пискнула девушка и сорвалась стрелой.

«М-да… проза жизни!».

Он с удовольствием пил кофе, прислушиваясь к звукам в туалете.

«Течет ручей, шумит ручей! И я ничья, и ты ничей!».

На кухню, замотавшись в одеяло, пришлепала босыми ногами Эльза. Практически не открывая глаз, прохрипела:

— Налей кофе…

— Сначала выпей вот это! — протянул он девушке стакан с лимонадом.

— Что это? — приоткрыла она один глаз, принюхалась, пригубила…

— Еще! — требовательно протянула назад стакан.

— Яволь, майне либе фройляйн!

— Тогда уж… не фройляйн, а — фрау! — с недовольством поправила его Эльза.

— Нет! Все верно — фройляйн! Даже — мэдхен! — покачал головой Косов.

— Льстец! — буркнула Лиза, но открыла уже оба глаза, — А где… эта? Ага… уже ванную заняла! Вот так у нее всегда… пока я раздумываю и тянусь… она уже — тут как тут!

Эльза с раздражением посмотрела на Ивана:

— А ты, свинья такая, помнишь, как целовался вчера с нею? И ведь стоило мне только в туалет выскочить! На минутку! И лапал, лапал ее всю!

— Это был не я! — открестился Косов.

— Да? А кто же? — очень удивилась Лиза.

— Это все коньяк! Это — он все! — с убеждением кивнул Иван.

— Ну да, ну да… Эй, наяда брюнетистая! — крикнула Эльза, — Ты скоро там?

Негромкое пение из ванной стихло, послышалось бурчание:

— Вот… пробудилась она наконец! Теперь никакого покоя не будет!

Эльза хмыкнула, продекламировала:

— И вечный бой! Покой нам только сниться! Сквозь кровь и пыль летит, летит степная кобылица, и мнет ковыль!

Из ванной снова донеслось:

— Вот-вот… степная кобылица! Лучше и не скажешь! А то — немка, немка…

Косов, уже вполне себя нормально чувствующий, сдержал смех, но, чтобы поддержать подругу, продолжил:

— Да, скифы мы! Да, азиаты мы. С раскосыми и жадными очами!

Но Эльза поддержку не приняла, ехидно усмехнувшись: