с какой-то странной смесью возбуждения и разочарования в голосе. — И как по мне, так не в лучшую сторону.

Да кто его за язык тянет? Мне же сейчас еще и поддержку разговоров, направленных на дискредитацию отцов-архангелов — в их собственной вотчине! — добавят!

— Не отвлекайся! — одернул я его, ступая на лестницу. — Еще не забыл, зачем мы здесь?

— А где кабинет Творца? — донеслось до меня сверху, с конца пролета.

Он еще обгонять меня будет!

— Насчет Всевышнего не знаю, — огрызнулся я, ускоряя шаг, — а отцы-архангелы наверху располагаются.

— У вас уже коллегиальное правление? — несказанно удивился он, все также впереди меня.

— Что значит — уже? — возмутился я — вот как, спрашивается, дыхание поддерживать, если все время болтать приходится? — Все время, сколько я себя помню. У них, вроде, каждый за свой участок отвечает, но в целом они все равны.

— Ну, в такой структуре, — хмыкнул темный балабол, — всегда имеется один — равнее всех остальных.

Глава 15.10

Я законопослушно не ответил — это уже не просто дискредитация, это — распространение заведомо ложной информации, порочащей непосредственно высшие эшелоны власти.

— А наверху — это где? — никак не мог он угомониться.

Я перевел дух — исключительно от облегчения.

— На самом верху, точнее не знаю, — твердо заявил я о своей непричастности к разглашению места расположения высших эшелонов. — Туда только вызывают. Стас, например, вхож … был.

— Очень интересно … тут у вас! — снова забулькал он — без малейшего намека на одышку.

Чего не скажешь обо мне — тренировки уже, конечно, снизили остроту проблемы, но еще не устранили ее.

Но остановился я на этаже хранителей только для того, разумеется, чтобы проинструктировать своего спутника.

Оставить его на лестнице я не решился.

Ждать меня в коридоре он отказался.

Пришлось дверь придерживать, чтобы он проскользнул вслед за мной в кабинет моего бывшего руководителя.

Он оказался там передо мной — еще и дверь захлопнул, выдернув ее у меня из рук.

— Я помочь хотел! — обиженно протянул он, когда я послал этого темного … ко всем темным, чтобы они его там побрали, как следует.

— Да закрой ты рот! — рявкнул я, настраиваясь на разговор со своим бывшим руководителем, как на прокладывание пути к нужной мне цели в полной темноте запутанного лабиринта, утопленного в болоте — перескакивая с кочки на кочку и чисто интуитивно выбирая самую надежную для следующего шага …

— О! — взвизгнуло у меня в голове. — Это как раз для меня задачка! Тут ты без меня точно не обойдешься!

А вот — на — тебе, обошелся!

Странно, и без импровизации тоже.

Получив от своего бывшего руководителя отчеты, я сообщил ему, что хотел бы освежить в памяти все подробности своей первой миссии на земле.

Вот видите — даже не помню, подопечный у меня тогда был или подопечная.

С этой миссии я хотел бы начать летопись деятельности обычного хранителя.

Вне всякого сомнения, мой пример вряд ли можно отнести к обычным — но тем большее количество вызовов в моей бывшей профессии и способов их преодоления можно будет осветить.

Такой труд может не только представить определенный практический интерес для моих бывших коллег, но и — главное — существенно поднять оценку работы хранителя в глазах представителей других подразделений.

Да, конечно, я понимаю, что отчет по моей первой миссии относится к документам такой давности, что он хранится уже не в отделе, а в архиве.

Вот туда-то мне и нужно направление.

Все это я выпалил на одном, последнем оставшемся дыхании — чтобы хозяин кабинета меня сразу не выгнал.

Все время моей скороговорки он смотрел на меня все с тем же непроницаемым выражением — но уже без гадливости в нем.

— Я уверен, что у меня получится, — достал я последний туз из рукава, чтобы прервать затянувшееся молчание. — Как Вы, возможно, помните по другому произведению, в создании которого я принимал участие — литературным стилем я владею.

— Да, я помню то произведение, — подал он, наконец, голос — с легким, хотя и настороженным, интересом в нем. — И резонанс, который оно вызвало. А Вы помните его последствия? — притушил он этот интерес прищуром.

Я лихорадочно искал ответ — такой, который не ставит в подобных разговорах финальную точку, а вообще подводит под ними черту, не допуская никаких дальнейших дискуссий.

Тузы в рукаве закончились.

Импровизация умчалась в даль, уведя за собой всю упряжку не ординарных решений.

И этот инвертированный знаток лабиринтов лишь на словах таким оказался.

— Так на что не пойдешь ради большого дела? — пожал я плечами, чтобы разговор не закончился опасным многоточием.

Так, теперь осталось только понять, чем именно я своего бывшего руководителя впечатлил.

И, похоже, не только его — с чего бы это темный хвастун притих?

— Ты себе не представляешь, — мечтательно звякнуло у меня в голове, когда мы вышли на лестницу, — как мне жаль, что я не знал тебя в определенный период моей жизни …

А вот мне — нет, уныло покосился я на лестницу.

По которой нам нужно было подниматься.

Опять.

— Тебя, правда, тогда и на свете еще не было, — донесся до меня меланхолический вздох.

Сверху.

Вот нельзя было архив в подвале, где-нибудь рядом с отрядом Стаса, пристроить?

Я бы туда даже не приближался — вызвал бы его костоломов и сдал бы им это темное ископаемое.

В знак чистосердечного признания и раскаяния.

Последнее стало особо искренним, когда мы зашли — таки дошли! — в архив.

Татьяна мне его, конечно, описывала, но вот у нее точно литературного дара не было — промелькнуло у меня в голове.

Медленно поворачивающейся справа налево.

А потом назад.

Много раз.

С отвисшей челюстью.

На меня дохнуло вечностью — так, что я задохнулся.

У нас, конечно же, было много подразделений.

В каждом из которых было много сотрудников.

И все они писали отчеты.

Даже отряд Стаса.

Не говоря уже об администраторах.

Но не каждый же день!

А здесь у меня взгляд метался от полки к полке, уходящих в едва различимую высь на стеллажах, толпящихся ряд за рядом, колонна за колонной …

И все они содержали только те документы, которые — по сроку давности — представляли уже только научный интерес, не имея никакого значения для реалий нынешней жизни.

Включая мой первый отчет.

Это что — я уже столько прожил?

А когда Татьяна решила без меня на землю возвращаться — уж не после ли посещения этого склепа?

Так, быстро здесь