Снова еле ощутимый холодный ручеек беспокойства шевельнул волосы на затылке.

Ростислав включил «саммай», сразу оказавшись в призрачно засветившемся мире: волновой спектр зрения расширился, и он мог теперь видеть в инфракрасном диапазоне и даже в радиоволновом. Бесшумно натянув халат, который ему дали после бани, он вытащил из кармана скафандра нож — подарок Веселина, и выскользнул из спальни в коридор. Остановился, прислушиваясь к биению ментальных полей внутри здания.

Стало ясно, что некий гость вошел в него, сумев не поднять тревоги дома, как свой, и теперь затаился где-то, выпустив, как и Ростислав, невидимые виртуальные «щупальца» пси-поиска. В доме все спали, кроме Ненагляды (он это чувствовал), и не догадывались о появлении чужака, и если бы не постоянный настрой Ростислава на фиксацию опасности и не его боевой опыт, вряд ли он смог бы почуять чужого.

Коридор, арка, два выхода в малые комнаты, еще коридорчик, выход на кухню — шомнушу, как ее тут называли, и выход в гостиный зал, то есть в видушу. Здесь!..

Он скользнул в зал и замер, услышав тихий насмешливый пси-голос:

— Похвальная реакция, защитник. Я знал, что ты меня почуешь. Но главное, что я не ошибся в тебе глобально: ты должен был появиться здесь, в этом доме, и ты появился.

— Дуггур! — медленно и глухо проговорил Ростислав.

— Молодец, узнал.

В зале вспыхнул неяркий, но какой-то странно тягучий свет. Белая фигура в углу, прежде видимая неясно, как призрак, обрела человеческие черты. На Ростислава смотрела Ненагляда в белом пушистом одеянии, не скрывающем фигуры.

Сзади послышался сдавленный вскрик.

Он обернулся.

В двери зала стояла еще одна Ненагляда в точно такой же одежде и смотрела на него огромными испуганными глазами, переводя взгляд с него на первую Ненагляду и обратно.

В голове Светлова раздался смешок.

— Ну что, дружок, угадаешь, где настоящая девица? Свет-зеркальца-то нет с собой? Хочешь пари? Угадаешь — я тебя помилую, хотя ее заберу, не угадаешь — будете служить мне оба. Идет?

— Слав? — в один голос проговорили две Ненагляды. — Что происходит?!

— Проверка пратьякши[103], — отозвался Ростислав, чувствуя прилив энергии. — Все в порядке, милая, этого я не боюсь.

Взмах руки, и нож, молнией пролетев через зал, вонзился в лоб второй Ненагляды, появившейся в проеме двери. Раздался хруст, будто треснул стеклянный графин, за ним вскрик: кричала первая Ненагляда, стоявшая в углу зала, под портретом отца.

Вторая, продолжая смотреть на Ростислава огромными испуганными глазами, подняла руку, взялась за рукоять ножа, и вдруг ее облик претерпел трансформацию. Она почернела, высохла, превратилась в подобие туманно мерцающего скелета и вновь приобрела плоть и форму. Только теперь перед человеком стояло горбатое трехголовое существо, обтянутое не то чешуйчатой кожей, не то комбинезоном цвета асфальта.

Каждая голова этого существа представляла собой довольно узкий «блин» со сплющенным в горизонтальном направлении лицом, а все три «блина», почти касаясь друг друга, составляли одну голову с вертикальными щелями, по объему вдвое превышающую человеческую. Без сомнений, это был хаббардианец!

Средняя голова его, в которой торчал нож Ростислава, побледнела, сморщилась, задымилась. Две другие окутались красным свечением, перетекшим в их глаза — по одному на голову. Он вытащил нож, подержал перед собой, пока тот не стек на пол струйкой расплавленного металла, перевел взгляд на Ростислава.

— Ты растешь, защитник, — раздался тот же самый пси-голос, но уже не насмешливый, а злобно-презрительный. — Кто бы мог подумать, что такой дуболом способен перешагнуть уровень грубой материальности. Правда, тебе это не поможет, но справедливости ради следует отметить твое похвальное стремление к росту над собой. Может быть, ты все же добровольно перейдешь на мою сторону? Мне нужны исполнители твоего класса. Предлагаю забыть старые распри и обсудить перспективы. Как говорят у вас на Земле: кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет — тому оба, — усмехнулся Ростислав, чувствуя переливающуюся по жилам силу. — Убирайся отсюда в свой ад! Иначе…

— Иначе что? — изумленно подхватил гость, в тело которого вселилась «проекция» игвы Дуггура. — Ты меня испепелишь взглядом? Силенок не хватит, воин, да и не тот у тебя уровень, чтобы бросить вызов Великому игве. Свирели-то у тебя с собой нету? Да и меча Святогора тоже. Железка, которую я подсунул вам в хроне этого выжившего из ума старика — Уицраора, вовсе не Финист. И даже если бы он у тебя был, вряд ли помог бы, он подчиняется только многомерникам. Да и то не всем. Ну, а теперь пора заканчивать этот спектакль.

Глаза хаббардианца вспыхнули ярче, и на голову Ростислава обрушился мощный пси-энергетический удар. Он был готов к нему и даже отразил большую часть импульса, однако «проекция» Дуггура была сильнее.

Перед глазами Ростислава все поплыло, он покачнулся. Вскрикнула Ненагляда: часть злой силы досталась и ей.

Крик девушки подстегнул Светлова, заставил включить резерв. Зрение прояснилось. Он увидел в метре перед собой кошмарную голову хаббардианца и сделал первое, что пришло на ум: нанес сильнейший удар костяшками пальцев в висок противника. И тот не успел отреагировать на это простое физическое воздействие! Улетел в глубь зала, сбивая телом деревянные стулья! Подхватился на ноги, оскаливаясь.

Новая ментальная атака бросила Ростислава в багровый омут полубессознательного состояния. Но он все-таки успел выговорить коснеющими губами:

— Вольх, помоги!

С гулким вздохом ударной волны в зале возникла фигура исполинского волка со сверкающими глазами, почти заполнив собой весь зал.

— Я здесь, друг!

Волк Волков повернул голову, раскрыл пасть.

Хаббардианец-Дуггур попытался увернуться, достал из складок одежды (или кожи) сверкнувший льдом предмет, но воспользоваться им не успел. Раздался хруст, захлебнувшийся крик, и он оказался в зубах Вольха, сделавшего несколько быстрых движений челюстями.

— Я… вас… доста… — прилетел затихающий пси-голос Дуггура.

Вольх сжал челюсти крепче.

Голос стих.

Вольх отвернулся, выплюнул то, что осталось от хаббардианца.

— Простите, друзья. Невкусная тварь.

— Спасибо, — хрипло сказал Ростислав, приходя в себя. Ненагляда с криком радости бросилась к нему на шею.

— Слав! Ты жив!

— Что-нибудь еще, защитник?

— Нет, спасибо… ничего не… впрочем, подожди немного. Я соберусь, и ты отнесешь меня к своим, на Олирну. И я тебя очень прошу: побереги ее!

Ростислав поцеловал Ненагляду в ухо, не торопясь разнимать объятия.