Конечно, стадиальная концепция Марра гораздо глубже простой констатации фактов и их обобщения Леви-Брюлем, но для нас важнее то, что Сталин вряд ли знал и о книге Леви-Брюля и о других этнографических и философских исследованиях XIX – начала XX века. Отсюда его пренебрежительные замечания, основанные на бытовых наблюдениях и собственном ущербном кинетическом опыте, о сугубо вспомогательной роли жеста и в отрицании самой возможности такого способа межчеловеческой коммуникации. Если до 1950 года книга Леви-Брюля оценивалась пусть критически, но в целом очень высоко, то после развенчания яфетической теории Марра исследование Леви-Брюля было объявлено «расистским», а он сам «прислужником империализма»[1291]. Книга была переиздана в России только через шестьдесят три года и без предисловия мало кому ныне памятного Марра.

В коротеньком письме студента из далекого северного поселка А. Холопова содержались наиболее существенные замечания. Фактически автор обвинил вождя в резкой смене политического курса, подметив заметное расхождение идеологии послевоенного сталинизма с идеями интернационального романтизма первых лет Советской власти. Студент Холопов писал:

«Уважаемый тов. Сталин!

По прочтении Вашей статьи “Относительно марксизма в языкознании” у меня возник один вопрос, с которым я решил непосредственно обратиться к Вам ввиду того, что (как видно из Вашей статьи) наши языковеды неправильно разъясняют марксизм в языкознании.

Вопрос заключается в следующем!

У Вас в разделе о характерных признаках языка написано: “Совершенно неправильно было бы думать, что в результате скрещения, скажем, двух языков получается новый, третий язык, не похожий ни на один из скрещенных языков и качественно отличающийся от каждого из них”. И далее: “Следовательно, скрещивание дает не какой-то новый, третий язык, а сохраняет один из языков…”

А на XVI съезде ВКП(б) Вы говорили: “Что касается более далекой перспективы национальных культур и национальных языков, то я всегда держался и продолжаю держаться того ленинского взгляда, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым”.

Из статьи Вашей я понял, что от скрещивания языков никогда не может получиться новый какой-то язык, а до статьи твердо был уверен, согласно Вашему выступлению на XVI съезде ВКП(б), что при коммунизме языки сольются в один общий. Поэтому, товарищ Сталин, если можно Вас попросить ответить, то убедительно прошу прояснить вопрос о вышеприведенном.

Студент Мурманского Государственного Учительского института

Мой адрес: Ваеньга, Мурманской обл., в/ч 40608 к.

P. S. Тов. Сталин, прошу Вас меня извинить за обращение к Вам».

На письме есть пометка: «Поступило в ОС (Особый сектор. – Б. И.) ЦК ВКП(б) 12.VII.50 г.»[1292].

Как большинство писем военных и первых послевоенных лет, и это письмо было без конверта, а на военно-полевой манер сложено треугольником. На оттиске почтового штемпеля дата и место отправки отпечатались неразборчиво, но зато хорошо читается надпись, сделанная той же рукой, что и текст письма: «г. Москва, Кремль. Тов. Сталину»[1293]. Для Сталина рукопись письма перепечатали на машинке. И рукопись, и перепечатки сохранились в сталинском архиве вместе с комплексом документов, относящихся к дискуссии. Нет никаких сомнений, что эти материалы (как и другие) Сталин лично направил в свой архив. Ему же принадлежат и подчеркивания ключевых слов о том, что он изменил свое мнение о возможности скрещивания языков и что в 1930 году на XVI съезде партии Сталин вместе с Марром предрекал слияние в мировом масштабе всех наций и их языков.

В общем ряду серии «Ответов» своим корреспондентам Сталин закончил писать «Ответ А. Холопову» последним, а именно 28 июля 1950 года. Над ним он размышлял больше двух недель и делал это очень обстоятельно. Независимо от того, наговаривал ли Сталин текст стенографистам или вчерне писал его сам (как в данном случае), он, как правило, приказывал важный для него документ распечатать на машинке в нескольких экземплярах, которые использовал для дальнейшей доработки. В результате получилась заметка, затрагивающая наиболее существенные проблемы как философии истории, так и вопросы текущей идеологии сталинизма, облаченные в причудливую форму «научной языковедческой дискуссии». Приведу завершающий сталинский очерк полностью в том виде, в каком он сохранился в его архиве и был воспроизведен в печати, учитывая то, что и современному читателю он вряд ли памятен:

«Товарищу А. Холопову.

Ваше письмо получил.

Опоздал немного с ответом ввиду перегруженности работой.

Ваше письмо молчаливо исходит из двух предположений: из предположения о том, что допустимо цитировать произведения того или иного автора в отрыве[1294] от того исторического периода, о котором трактует цитата, и во-вторых, из того предположения, что те или иные выводы и формулы марксизма, полученные в результате изучения одного из периодов исторического развития, являются правильными для всех периодов развития и потому должны остаться неизменными.

Должен сказать, что оба эти предположения глубоко ошибочны.

Несколько примеров.

1. В сороковых годах прошлого века, когда не было еще монополистического капитализма, когда капитализм развивался более или менее плавно по восходящей линии, распространяясь на новые, еще не занятые им территории, а закон неравномерности развития не мог еще действовать с полной силой, – Маркс и Энгельс пришли к выводу, что социалистическая революция не может победить в одной какой-либо стране, что она может победить лишь в результате общего удара во всех или в большинстве цивилизованных стран. Этот вывод стал потом руководящим положением для всех марксистов.

Однако в начале XX века, особенно в период Первой мировой войны, когда для всех стало ясно, что капитализм домонополистический явным образом перерос в капитализм умирающий, когда война вскрыла неизлечимые слабости мирового империалистического фронта, а закон неравномерности развития предопределил разновременность созревания пролетарской революции в разных странах, – Ленин, исходя из марксистской теории, пришел к выводу, что в новых условиях развития социалистическая революция вполне может победить в одной, отдельно взятой стране, что одновременная победа социалистической революции во всех странах или в большинстве цивилизованных стран невозможна ввиду неравномерности вызревания революции в этих странах, что старая формула Маркса и Энгельса уже не соответствует новым историческим условиям.