одно столетье у молящихся присутствует уверенность, что совмещение такого хоть немного нерадивого чего-либо и взятой в храме при молении воды святой, эксплуатацию объекта, да чего угодно из обычного и не живого только улучшает, а потому присутствие стороннего влияния и в доказательствах каких-то, в сущности, и не нуждается. К тому же, если есть желание таким не лучшим образом зачем-то, с постоянством, прятаться от наказания, свидетельствует, что, при подобном отношении всё-таки скорей всего существует повод ждать именно вред, какое-либо зло, чем хоть какую-нибудь, столь желанную и ожидаемую пользу. Возможно некое безличье безразличия к происходящему присутствует, притом присутствует довольно часто, потому как у такого где-либо и затаившегося возможность как-либо фиксировать хоть что-то из какого-либо всякого происходящего вокруг до неприятного и угнетающе ничтожна. Похоже, если хочешь видеть — жди, когда хоть кто-нибудь изобразит на выбранном объекте некие глаза, и после, как-нибудь, потом, с наличием достойного внимания на всё подобное посмотрит-поглядит, при этом посмотреть-то должен кто-нибудь из всё ещё живых живущих. В противном случае это безликое ничтожное ничто, которое если и трогают, то только мысли-образы в сознании людей, которые находятся в сознательном и зрительном контакте с тем объектом, наделённым образом, в некоторой степени опознаваемым, рождающем какие-то, самые разные, и чаще всего далеко не радующие мысли, именно за оболочкою которого, благодаря подобным мыслям, некое такое, в ожидании неизбежного таиться. Вредить здесь свойственно в надежде на эмоциональный всплеск живущего, ведь от такого образ спрятавшегося всё-таки проявится-проступит ярче, а также в искренней надежде, что, время придёт, после чего, когда предмет, объект, да что угодно, окончательно утратить столь желанную, даримую созданием людским, возможность вызывать ну хоть какую-то реакцию, а это значит и возможность в чём-то существующем присутствовать и проявляться, и, с неизбежностью наступит срок, нести за всё заслуженный ответ, придёт пора молить того, кто, именно во Тьме главенствует, хоть как-нибудь спасти, иначе говоря, учитывая весь подобный вред, молить не обрекать пока на вроде бы вполне заслуженную кару. Мол, даже при таком существовании служил, старался, делал как сказали. Не обреки на муки хоть до срока! Чем это, всё такое, обернётся, заранее уж точно не предскажешь. То, что те высшие в когорте главных Тьмы гораздо больше заинтересованы, чтобы пытали пламенем содеянного в наказании виновные, известно, и у большинства всех, что, пусть до срока прячутся, такие истины сомнения не вызывают. Да и спасение какого рода может от таких жестоких отщепенцев исходить? Свет полный благости для неких, кто реально неспособен отстраниться от обыденного сотворенья злого, по сути, нечто совершенно недоступное, ввиду полнейшей невозможности создать какое-никакое, но обличие иначе, здесь свет от мук всяких страдающих и обречённых, все признаки о чём-либо таком твердят, используется для того, чтобы хоть как-то ликом злобным из былого некого существованья проявиться. А потому, молящего не мучать, лишь в особом, лучшем случае, опять подсадят обитателем в какой-нибудь обычнейший предмет, объект, или же некое сооруженье, таким даровав возможность в изнуряющем безличии подобного ничтожества, существовать и ждать, когда наступит срок, и снова всё низвергнется в пучину чувственных печальных мук и испытаний, именно таким платя за дополнительное сделанное зло. Такие перспективы — уж такое точно никого, конечно, не обрадуют. Только живым, живущим, надо было бы подумать и ещё кое о чём. Одежда, мало здесь того, что хоть чего-либо таким образом и на себя одетое, а с точки зренья всех всяческих возвышенных и приближенных к Светлому Божественному мнению творений и созданий есть нечто, кожу тела человека лишь пожизненно марающее, наподобие грязи. Одежда суть объект творения людского, а потому и именно в подобном может затаиться-спрятаться какой-либо духовных свойств объект, при этом далеко не самых лучших свойств. Как результат подобного, то, что на себя одел, становится способно попросту недопустимо замарать всё тело, в сущности, любого из живущих. И это всё притом, что каждому живущему среди иных людей, согласно правилам, известным со времён, как создали Адама, всегда положено было бы помнить-понимать, что и во всём, всегда положено быть голым, и что Адама, листьями прикрывшегося в качестве одежды, элементарно выгнали из Рая.

А между тем с таким поддержанием чистоты поверхности, дарованного от рождения, человеческого тела, всё, как по ходу дела можно о таком по обстоятельствам судить, действительно в достаточно серьёзной степени непросто. Как можно понимать, поверхность тела, обращённая своим покровом кожи к окружающему миру, босые стопы, попирающие землю, глаза, без хоть каких-либо преград и заграждений, постигая всё, взирающие на любое из всего, со всех сторон сознание, разум окружающее, всё это в высшей степени чрезвычайно и особо важно. И если вспомнить, что, от рождения, тело суть есть храм, иначе говоря, то место, где в объединении находятся и тело, и душа, то место, где сознание духовное растёт, приобретает качества, которыми пристало при взрослении гордиться, и, неоспоримо, именно то место, откуда посылаем обращённые к Божественной сути моления, становится понятно, что такая важность кожной чистоты, стоянья на поверхности Земли босой стопой и взгляда, и притом без всяческих поправок и преград, направленного и без исключения на всё, на что только желается смотреть, как раз затем, согласно истинному положению вещей, и существуют, чтобы сделать служенье Богу в главном истинном сооруженье, в теле, как только оное возможно более результативно-правильным, полезным и предельно эффективным. Всё те же ноги, неприкрытыми стопами опирающиеся на поверхность тверди, дают возможность словно бы сливаться воедино с тем основополагающим-материальным, благодаря которому телом своим в единении сливаемся с таким, чему в самую пору называться — окружающий и полный жизни мир, с которым вместе и воистину полны материального-разнообразного, благодаря которому телом собственным и существуем. Отказываться от единства здесь нельзя ни в коем случае. Но с неописуемо древних времён привыкли как получится, но прикрывать стопы чем-то из прочного, таким образом уберегая от возможных и вполне реальных в жизни повреждений, и потому, похоже, если где-то в Африке ещё, возможно, и найдутся всякие такие, для кого ходить босым реальная обыденность и повседневность, всем остальным живущим, и особенно обычным обитателям цивилизованного мира, боюсь, всю должную весомость, значимость и важность некого хождения, молений, и обычной повседневной жизни босиком уже сомнительно если удастся объяснить-растолковать. Элементарным образом подобных разговоров не поймут. Особенно из-за того, что ну уж очень эта процедура, особенно когда после привычки к обуви и только начинаешь, для обычной нежной обнажившейся ступни болезненна и трудоёмка. А между тем, не столь уж много требуется таким образом, босым и где попало