не верил в подлинное чувство со стороны обеих женщин. Всегда отслеживая все ходы Гелии, Азира знала, когда наступало время её реванша. Всегда появлялась в нужное время, всегда готовая к забвению обиды, к очередному сладостному примирению. И если внезапная блажь Гелии была всегда ценной ему, то всепрощение Азиры — никчемным сюрпризом. Могло быть, могло и не быть. И напрасно она старалась жилистым своим задом танцовщицы оттереть от него звёздную фею Паралеи. Прохладную, невесомую и безупречную, как снежинка, то тающую, то вновь возникающую в раскрытой тёплой ладони. Когда стоишь один в окружающем безмолвии под зимним небом Земли, и волшебный сказочный мир вдруг воплощается на краткие мгновения в реальность, где существовать по определению не способен. Гелия жила в сердце, даже уходя в свою отстранённость, а эта толкалась только снаружи, елозила по нему лишь поверхностно, хотя и не без приятности.

Кошмарная развязка

Вовсе не из-за её низкого происхождения, а уж тем более не бедность была тому причиной, что он не смог её не то, что полюбить, а и пожалеть по-человечески. Ведь и её происхождение, и крайняя нищета, выраженная в отсутствии даже необходимых вещей, для него не значили ничего. Точно так же, как смешна была гордость малышки Нэи за свой родовой аристократизм. Где он, собственно, себя и проявлял? В какой такой особенной черте характера или в форме носа? Но Нэя была сама лучистая доброта, что значимее красоты, доверчивая, тихая и тончайшая, с тем особым складом души, что именуют талантом, пусть он и был у неё в состоянии слишком юном и неопределённо выраженном тогда, в те дни их первых встреч. А эта, чья пошлость казалась уже унаследованным пороком, вшитой в сам её по-змеиному гибкий позвоночник, в дефектные структуры мозга, была как его собственная, воплощённая в телесный соблазн, тёмная Анима из писанины того самого несносного психиатра — философа Юнга из мрака времён. Она превосходила в степени яркости и Нэю, и Ифису, бывшую далеко не такой юной, бывшую всё же полноватой на его вкус. Да ведь и Гелию она превосходила, поскольку охотно и обильно давала как раз то, чего он и жаждал одинокими ночами той самой звериной составляющей всклокоченного подсознания.

Доктор Франк как в воду глядел. Очередное инопланетное приобретение, разукрашенное экзотическим оперением, не стало певчей птичкой его души. Пустяковым украшением наличной пустоты, пожалуй. Редкие встречи с Азирой не вызывали желания быть с нею чаще, быть с нею ближе. Она всё время бряцала чем-то таким непереносимо безвкусным в себе, вроде своих вычурных цепочек и побрякушек, что вызывала у него стыд за себя самого, едва физиологическая надобность в ней отпадала. Это как иному бомжу из страшных древних времён на Земле было необходимо насыщаться в благотворительной столовой, тогда как он помнил о своих прошлых пирах в элитных клубах. Утраченное прошлое так и осталось невосполнимым, неповторимым. Он ощущал себя, да и был, несчастным и ущербным. А «муха» к тому же оказалась ядовитой, и первое впечатление, как и идущая из глубины подсознания подсказка, не прикасаться! не обманули.

Скорее рано, чем поздно, она была бы окончательно брошена, забыта без сожаления. Даже тяжёлая, можно сказать, метафизическая скука спрятанной в подземельях жизни, с её суровым, чётко функционирующим, не нарушаемым алгоритмом другого мира, с её сугубо мужским одиночеством, не могла стать препятствием для вызревшего уже решения. От такого вот хренового веселья, как секс без всякой душевной привязанности с эротической танцовщицей, всегда оставляющей у него в ноздрях долго не выветриваемый дух самого Ал-Физа, хотелось избавиться. Хотелось даже в физическом смысле очиститься, наконец, от инопланетной скверны. Почему Ал-Физ? Мог же быть кто угодно. А вот засел он у него в голове, хотя, конечно, конкретный запах высоко статусного мерзавца был лишь в его воображении.

А тут и случилось! Не столь уж и редкое на Паралее явление как близость пришельца с местной женщиной не осталась без последствия. Первой была мысль, да кто угодно мог! Тут уж никак было не обойтись без научной алхимии доктора Франка. Да чего его было стыдиться. Франк и так всё знал. Франк благожелательно, но с оттенком колющего льда в голосе, — таким же тоном разговаривал с ним и Тон-Ат уже потом, в своей клинике, — поведал о том, каковым был результат проведённого исследования Азиры. Девушка когда-то в ранней юности была серьёзно повреждена ранним же абортом. И шансов на зачатие у неё практически не было. Но случилось чудо, носившее имя добрый доктор Айболит, но не тот, кто под деревом сидит, а кто жил в подземном городе. Он и починил сложнейший и тончайший механизм деторождения местной женщины, хотя о такой вот милости никто его не просил. В том числе и она сама о том не ведала. Лечит красивый и беловолосый мужчина, который зачем-то именует себя дедушкой, значит так и надо. А зачем дедушка и кому он дедушка, ей-то к чему знать? Бывают же странные люди, живущие в странных городах, носящие странные имена. Для Азиры чудесный город на поверхности и его загадочное продолжение под землёй было одним и тем же конструктом, поскольку весь мир целиком был для неё полон загадок. Когда ещё так повезёт, чтобы исцелиться от всевозможных хворей без боли и без оплаты.

Сперматозоид Ал-Физа или ещё какого трольца своей цели не достиг. В эту таинственную цель проник резвый посланец Рудольфа. Чудо зачатия стало для него ужасом, беременность шлюхи непомерным наказанием ему за собственное распутство. И как ни странно, злость вызывала не сама «виновница неуместного торжества», а та, из-за бегства которой он и приобщился к подобной практике услаждений. Нэя, конечно. Ради которой он превзошёл сам себя, став реальным рыцарем трольского разлива. Провалился по уши в юношеское безумие. А ведь отнюдь не в юном возрасте. Выслеживал в Саду Свиданий, проникал через закрытые двери, пел любовные серенады с возбуждённой хрипотцой в горле. Взлетал на летающей платформе на глазах у местного народа, где и исчезал к их неописуемому изумлению. И даже колесил на арендованной машине бродячего балагана по полям, по лесам, по около столичным дорогам, желая того, чего и желает обычно влюблённый сказочный персонаж. Чуда преображения отнюдь не сказочных реалий. И всё, что называется, трольскому псу под хвост. Всё завершилось гибелью её несчастного брата, которому в те дни сам Рудольф искренне уже не желал быть соперником. Да бери ты свою Гелию и тащи её, желанную добычу, в любую трущобу, а может, и в