заслужена, господин Цяо, — медоточивым голосом протянул Дин Чуньцю. — Силой и стойкостью, вы не уступите ни прославленному Люй Фэнсяну, ни неукротимому Чжан Идэ[2]. Жить в одно время со столь великим воином — честь для меня. Как вы, господин Дуань? — поинтересовался он у своего соратника. Тот с трудом поднялся на ноги.

«Чепуха, меня били и сильнее,» раскатом грома прокатился голос Дуань Яньцина. «Нужно заканчивать здесь, и спешить на помощь Мужун Фу.»

— Уступлю вам право сразить первого под небесами, господин Дуань, — расплылся в угодливой улыбке Старик Синсю. — Я одолел его боевое искусство, вы же заберете его жизнь. Так, слава победы над Цяо Фэном будет принадлежать нам обоим.

Переполненный Злом, не говоря ни слова, жутко ухмыльнулся, и поднял костыль, на чьей пятке начал разгораться ослепительный сгусток ци. Переполненная мощью техника готова была сорваться в полет, что неминуемо прервал бы жизнь главы Клана Нищих, как нечто прервало уже Дуань Яньцина. А точнее, его грубо и непреклонно прервали два острых клинка, окровавленными стеблями стальной травы выросшие из его груди. Старец в медной маске захрипел, исторгнув изо рта потоки крови, и рухнул, как подкошенный.

— Рано радуешься, предатель Дин! — вскричал Инь Шэчи, вырывая меч из спины Дуань Яньцина, и вихрем налетая на главу секты Синсю. — Твоя смерть здесь!

Дин Чуньцю охнул с неподдельным испугом, и попытался отступить, уйдя быстрым броском техники шагов, но вынужденно прервал свой бег — сокрушительный удар меча Му Ваньцин едва не располовинил его от плеча до пояса. Попытка уклониться от обоих насевших на него воинов не увенчалась успехом — с нечеловеческой слаженностью, приличествующей больше деталям точного механизма, чем людям, они сместились следом, не ослабляя натиск. На сей раз, юная воительница осыпала врага градом молниеносных атак со всех направлений, а ее муж рубил, вкладывая в удары всю силу рук и напряжение меридианов, с мощью, способной раскалывать горы. С трудом избегнув самых опасных из вражеских выпадов, Старик Синсю вознесся вверх высоким прыжком, и осыпал молодую пару градом отравленных дротиков-перьев, но те даже не замедлились, следуя за ним с прежней слаженностью, и отражая каждый его бросок безошибочными блоками клинков.

В бою с опасным врагом, Инь Шэчи и Му Ваньцин без колебаний начали со своего лучшего оружия, сильнейшей формы их стиля — Меча Глубочайшей Преданности. Ненадолго, они превратились в единого и совершенного воина, способного сражаться с любым количеством врагов, и побеждать противников, что многократно превосходили их силой — последняя форма Семи Мечей Привязанности сливала воедино все преимущества этого необычного боевого искусства.

Замерший в наивысшей точке своего прыжка, Дин Чуньцю закричал, и смертная тоска слышалась в его вопле. Солнце отражалось в пылающих яростью глазах преследующих его юноши и девушки, и на остриях их мечей, указывающих точно на Старика Синсю, которому некуда больше было бежать. Используемая им техника Шагов Сяояо не позволяла управлять полетом своего практика, стоило тому оторваться от земли. Дин Чуньцю, решивший уйти от вражеского давления вверх, понял: совершенная им ошибка может стоить ему жизни.

Словно побеги угольно-черного плюща оплели руки старца — сильнейшее и коварнейшее из его боевых искусств, Ядовитая Ладонь, обретало много большие скорость и силу в ближнем бою. Глава секты Синсю мог без всяких преувеличений убивать легким прикосновением.

Это ничуть не помогло ему — Дин Чуньцю успел лишь поднять сочащиеся смертельным ядом ладони, как два острия мечей пронзили их ровно посередине, выйдя с тыльной стороны. Вопя от боли, старец рухнул вниз, падая на колени, и перекрещенные клинки двух юных воителей легли ему на плечи, сжав морщинистую шею стальным капканом. Молодая пара тяжело дышала, но глаза юноши и девушки глядели с мрачным торжеством.

— Смилуйтесь, господин наследник! — взмолился побежденный Старик Синсю. — Вы великодушны и милосердны, так даруйте же этому недостойному соученику жизнь. Клянусь, я оставлю все мысли навредить секте Сяояо, и даже верну принадлежащие ей знания, что случайным образом оказались у меня в руках. Таинственные и запретные искусства Северной Тьмы и Символа Жизни и Смерти могут стать вашими прямо сейчас. Также, я с радостью укажу вам местонахождение техник Искусства Вечной Молодости, Ладони Шести Ян Тяньшаня, Искусства Бега по Волнам…

— Дин Чуньцю, — слова Инь Шэчи падали ударами палаческого топора. — Вор, предатель, и убийца. Посмотри мне в глаза.

Старец покорно поднял голову, встретив напуганным и молящим взглядом пылающий взор юноши. Надежда медленно покидала черты лица престарелого злодея — в глазах Шэчи, он не увидел для себя ничего хорошего.

— За попытку убийства учителя, хуже которой — лишь покушение на родного отца, — отчеканил юный воин. — За унижение и раны старшего брата по учебе, за страх его учеников, за предательство доверия собратьев по секте, и кражу ее знаний, я, наследник Сяояо, приговариваю тебя к смерти.

Скрещенные мечи резко разошлись, обагрившись кровью, и срезанная с плеч голова покатилась по горной земле, расцвечивая ее серость алыми брызгами. Обезглавленное тело покачнулось, и неуклюже повалилось набок, истекая кровью из обрубка шеи.

— Подкупать меня знаниями моей же секты, — с усталой брезгливостью бросил Инь Шэчи, и сплюнул под ноги. — И как только такой глупец умудрялся выживать все это время?

— Прячась за стенами своего логова, — утомленно выдохнула Му Ваньцин. Выполнение могущественной мечной техники истощило силы обоих юных воителей, и сейчас, супруги Инь выглядели не менее измотанными, чем после первой битвы за предгорья.

— Посмотри-ка, муж мой. Цяо Фэн… — девушка не договорила, но ее рука недвусмысленным жестом приподняла меч, острие которого теперь указывало на бессознательного главу Клана Нищих. Юноша, проследив направление взгляда жены, с непреклонным видом замотал головой, и шагнул вперед, вставая между Ваньцин и лежащим мужчиной. Девушка устало вздохнула, и вложила оружие в ножны.

— Раз так, сам волоки его до лагеря, — раздраженно бросила она. Инь Шэчи, скривив губы в безрадостной улыбке, примерился к лежащему соратнику, и, тяжело закряхтев, взвалил его на спину.

* * *

Тайна Массива Пяти Стихий, Семи Врат, и Восьми Триграмм продержалась не очень долго, но прежде, чем кидани поняли причину странной неуязвимости сунских воинов, те успели нагромоздить перед своим строем целый вал из окровавленных трупов — Елюй Нелугу не желал отступаться, ярясь все больше при виде неудач своих солдат. Выяснив, все же, что ханьцев прикрывает некий невидимый щит, он, скверно ругаясь, приказал пехоте отойти, а стрелкам и осадным машинам