А куда деваться, если американские МБР, хоть из Америки Мира-2, хоть из Мира-1, все равно заходят на цель через Северный полюс? Как говорится, ничего личного. Просто законы баллистики и экономия на стартовом весе МБР.

В данном случае пасует даже Теория Заговора. В самом деле, допустим, все Air Forse ополчились именно на Александра Валериановича Гена. Поставили себе задачу переработать эшелон керосина в моторные выхлопы, утроить износ движков J-58, долить в мир некое количество энтропии, но все же угробить этого везучего русского. Однако откуда они могли знать, что он окажется именно на этой «семидесятке»? Да и вообще, когда атакующий «AF-12» готовили к полету на американской авиабазе, Александр еще двигал ферзя супротив морского замполита Кулагина, и сам ни сном ни духом. Однако «Черный дрозд» бодренько прошел над Панамой, Колумбией и еще чем-то – видимо, завидовали американцы наглой удали советских «пятьдесят шестых» – и догнал «М-70» практически уже над Тихим океаном. Но почему, если целью был исключительно Ген, янки не предприняли атаки глубинными бомбами по «Григорию Адамову»? Это, конечно, сделать несколько сложней из-за противодействия аргентинской береговой авиации, но зато «корова» с топливом – штука медлительная, и на нее можно было бы произвести не один и не два, а гораздо больше заходов. По крайней мере, перехватить несущийся со скоростью – пусть в данный момент всего полтора Маха – гидроплан гораздо сложнее.

Ладно, сделаем допущение, что «AF-12» слишком гордая птица, чтобы таскать в чреве какие-то примитивные глубинные бомбы. Зайти с поперечного ракурса на растопырившийся в небе гидроплан ему гораздо приятнее. Штатовский дальний истребитель сработал прямехонько над зоной текущего в северном направлении Перуанского течения. Теперь оно – чисто теоретически – должно было рано или поздно прибить катапультирующихся к побережью длиннющей южноамериканской страны Чили.

В плане самого катапультирования Александр Валерианович на этот раз оказался опытнее всех в экипаже, включая командира – капитана-лейтенанта Ластовенко. Как только прибывшая из стратосферных высей дальнобойная AIM-120A снесла осколочной гильотиной киль, Саша Ген тут же прижал руки и напряг ноги, в соответствии с правилами безопасности при отстреле сиденья. Оказывается, условные рефлексы в отношении опасных для жизни процессов вырабатываются гораздо быстрее, чем у собачек Павлова на лампочку и бифштекс. Был только один повод, по которому Александр прикидывал возможность нарушения инструкции: на борту воздушного заправщика оставался заветный подарочный «люгер». Однако в случае выхлопа из самолета совместно с этим угловатым железом Саша имел все шансы в секунду переломать челюсть, колени, запястья, а также продырявить масочное стекло. Да и вообще, внизу уже расстилался самый большой на планете океан – доплыть по нему куда-либо далеко с «парабеллумом», снабженным двумя магазинами, было бы делом обременительным. Да и имелось ли у Александра Гена время выпрашивать у нового командира свою трофейную побрякушку, когда «М-70» уже клевал носом и грозился вот-вот войти в неуправляемую стадию падения? Задняя катапульта для летчика-штурмана и радиста-инженера срабатывает последовательно, так что время на покидание самолета для двух позади сидящих удлиняется. Требовалось срочно выстреливаться в нижнюю полусферу самому, дабы освободить аварийную створку для напарника.

После того как купол вверху раскрылся, а управляемый исключительно стихией заправщик, вопреки очевидности, не ухнул вниз, а, назло империалистам, унесся куда-то вперед, только и осталось, что размышлять о превратностях огибающих Южную Америку течений, а также о благосклонности к русскому коммунизму растянутой вдоль побережья Чили. По случаю правления в оной очередной генеральской хунты выпускников Вест-Пойнта, рассчитывать на радушный прием не стоило. Однако, даже не учитывая Перуанского течения, доплыть до чего-нибудь в западном направлении не представлялось возможным вообще. Даже маленький остров Пасхи, и тот находился у черта на куличках, то есть Берия знает где. К тому же, остров принадлежал все той же, управляемой генералами, Чили, а значит…

В общем, в процессе планирования по десятикилометровой вертикали Александру Валериановичу Гену было о чем подумать. Горестные мысли о собственной бренности получалось вполне успешно перемежать с размышлениями о славных временах будущей глобализации коммунизма. Именно тогда шарящие в подводных глубинах археологи-батискафщики извлекут из илистых отложений около Сефтан-Рифа деформированный корпус «М-70» с номером двадцать шесть, и будут долго гадать, откуда в его кабине оказался стрелковый агрегат из несколько другой эпохи. Возможно, кто-то даже защитит диссертацию по военной истории, в которой напишет, что экипажи русских бомбардировщиков эры становления социализма вооружались именно «люгерами».

Так-с, что там у нас с точки зрения сверхцивилизаций, которые ведут наблюдение за Землей с безопасной дистанции? Ну, активацию радиофона они уже должны были бы заметить, потому как всяческие гигантские «Дарьялы» с «Волгами», и куда более многочисленные станции наведения врубили свои передающие мощности на полную катушку. Массовый взлет УР-100 передового заслона тоже можно вполне засечь. Но даже если кто-то там, на дежурстве у сверхцивилизационного нейтрино-голограммного микроперископа и задремал от скуки, то уж нынче, когда старенькие челомеевские поделки добрались до предложенных локаторами точек подрыва, скуку как ветром сдуло.

А что такое этот самый ветер, хоть и ураганный? Веерные подвижки воздушной планетарной оболочки? Эка невидаль! Ныне сразу сотня титанических БЧ рванула уже не в атмосфере, а в мезосфере Земли. Правда, на высоте семисот километров над уровнем моря иногда попадаются молекулы воздуха. Редко, правда. Вскоре, конечно, привычная картина может перемениться, но об этом позже.

Почему боевые части УР-100 шандарахнули одновременно с точностью до миллионных долей секунды? Сейчас все станет ясно. Но это подробности и процесс, а если двумя словами, то из-за опасения вредного влияния друг на дружку. Именно так!

А как тут без взаимовлияния обойтись? Около ста «соточек» стартовали не совсем одновременно, но приблизительно разом. Ведь главным был у них не совместный взлет с «револьверных» пусковых, размещенных в разных местах, а единовременный подрыв в рассчитанных аппаратурой точках. Космос, даже и приземный, велик, однако когда в одну и ту же микросекунду бухают десять десятимегатонных зарядов и еще около девяноста мегатонных, он сразу становится несколько более локальным объектом. Всякие сверхцивилизации, те само собой, но даже если их передовой наблюдатель присел на камушек на соседней планете Марс, задрав голову, то полыхание этих двухсот мегатонн он должен засечь невооруженным глазом, причем не как краткое, а как достаточно длительное явление. То есть можно поморгать, а оно все еще будет существовать.

Сам взрыв – явление донельзя краткое. Инициировавший ядерный подрыв боевой блок весом примерно в тонну не просто испаряется, а обращается плазмой. За две стотысячных секунды этот сгусток четвертого состояния вещества успевает разойтись на десять метров, и именно тогда перестает превращать в такую же плазму окружающие предметы – молекулы воздуха и чужие, особо невезучие в плане пространственной локации, боеголовки. Далее плазменный сгусток разлетается по инерции. Если кто-то думает, что он летит вперед без всякого сопротивления среды, то ошибается. Конечно, сколько-нибудь плотной воздушной массы на высоте семисот километров нет, однако это уже зона так называемой магнитосферы. Наша Земля – магнит, если кто забыл, и вокруг нее наличествуют магнитные силовые линии и магнитные же пояса. Эти пояса тормозят плазму, однако больше всего – их намагниченные области. Впрочем, чтобы окончательно остановить поток плазмы, магнитосфере требуются сотни километров. Более того, при подрыве в десять мегатонн плазменный фронт, идущий поперечно, порождает довольно плохо изученное явление – прорыв и вынос плазмы поперек магнитного поля Земли и вообще за пределы ее магнитосферы.