Вася накинул куцее пальтишко и вышел во двор.

Воспользовавшись случаем, спрашиваю Елизавету:

— Как, он? Вижу «ожил», да?

Та, улыбаясь:

— Как видишь! Сам же неоднократно говорил: «трудотерапия любые душевные раны лечит».

Дело, конечно не в этом… Несмотря ни на что, жизнь берёт своё: мёртвым — сырая земля и неизбежное забвение со временем, живым — жить, любить, страдать на этом Свете дальше.

Несколько ехидно спрашиваю:

— Только «трудотерапия»?

С лёгким холодком в мой адрес:

— Если ты «про это» — то мы с ним живём в твоей квартире, конечно — но не спим вместе… Просто хорошие друзья — ничего более.

Не скрою, что это была во всех отношениях приятная для меня новость. Однако, вопросы остались:

— Вот, как? Ты превратила нашего Васю в какое-то бесполое существо? В евнуха для гарема своего будущего султана?

— Да нет, что ты, — смеётся, — наш Вася потаскун — ещё тот! Он «близко сошёлся» с подругой Глафиры — с Анной. Помнишь, такую?

— Ну, а то!

«Блин, выбор тоже не айс — болтливая через-чур!».

— Она, кстати, тебя очень хорошо помнит, — смеётся, — как ты целый вечер водил её по Нижнему, кормил конфетами, шоколадом и мороженным, подарил новую шляпку… И даже не поцеловал на прощанье.

— Хм, гкхм… Согласен, это несколько нетипично для эпохи исторического материализма. Так, что говоришь у них…?

— Иногда, я оставляю их в твоей квартире, а сама иду ночевать к нашим ребятам…

Вздыхает, с весьма прозрачным намёком:

— Тоже бывает — «не вовремя» заявляюсь… Вот такая я — неприкаянная.

Делаю вид закоренелого мудака:

— Ничего! Скоро твои мучения кончатся: я Васе обещал «сделать» свою комнату за стержневой пентод — и я ему её сделаю.

Тут, Вася пыхтя затащил здоровый чемодан и сумку…

Будучи от природы очень умным, тут же догадываюсь о содержимом чемодана:

— Никак, «батарейки»?

— Аккумуляторная батарея: анодный ток в 40 вольт, при силе от пяти до шести миллиампер, — отдуваясь подтверждает он, — а это антенна. Её надо повесить куда-нибудь как можно выше.

— На колокольню пойдёт?

— Если провода хватит…

Вася вертит головой по сторонам, держа в руках третью сумку:

— А это — заземление… Куда его?

Мда… Помню, «там» — цепляли за батарею центрального отопления. Однако, мы ж не в «хрущёвке»!

Чешу затылок:

— Разве, что — штырь какой в погребе забить… Куда же ещё?

Да! Радио в двадцатых годах 20-го века — дело довольно геморрное!

Затем, когда батарея, антенна и заземление были подсоединены, Вася — как бы не сутки возился с настройкой конденсатора переменой ёмкости, паял резисторы и ещё что-то…

— По дороге настройка сбилась, а соединения ослабли, — оправдывался он, — особенно, когда мы на вашем «автопоезде» тряслись…

— Надо было телеграмму дать — я бы вас на «Форде» встретил.

— Хотели как лучше — «сюрприз» тебе сделать…

— Запомни, Вася, одну простую истину: когда хочешь «как лучше» — получается «как всегда»!

Как бы там не было, за праздничном Новогодним столом мы слушали бой курантов на Спасской башне Кремля, а затем какую-то оперу и лекцию о международном положении. В стране тогда была единственная радиостанция, с несколько некоммерческим брэндом — «Имени Коминтерна».

Действительно — довольно чистый звук, не сравнишь с другими хронооборигентскими радиоприёмниками…

Особенно, когда в его схему впаяли старую колонку от моего «роялистого» компа!

Радиоприёмник, с первой в мире стержневой радиолампой — навсегда остался в доме священника. Отец Фёдор, хоть и ругался сперва по поводу «бесовской проволоки» на колокольне Храма, но затем успокоился и даже пристрастился к новинке цивилизации.

По вечерам собрав старушек, он слушал лекции и беседы на такие темы, как: «Можно ли улучшить человеческую породу», «Жизнь человека до рождения и после смерти», «Когда прекратится жизнь на Земле», «В чем душа держится», «Чудеса исцелений от болезней», «Внушение и гипноз в мире преступности»…

И, даже: «Возможно ли скрещивание между человеком и обезьяной» — честное слово, не вру!

Не успевал им аккумулятор заряжать.

Вскоре конечно, последовал донос от неизвестного «доброжелателя»: мол священник слушает по «беспроволочному телеграфу» вражеские голоса и затем распространяет их среди верующих… Даже мол, поддерживает по радио связь с эмигрантскими контрреволюционными организациями! Приходили товарищи из «органов», проводили расследование — но не обнаружив в передачах «Радио Коминтерна» контры, лишь выписали штраф…

— За, что? — спрашиваю.

— Было бы «за что», — отвечают, — вообще бы в ДОПР посадили вас двоих.

С немалым удивлением узнал, что все приемники подлежали регистрации (да, сколько их всего-то по стране?), а радиовещание в стране было коммерческим и за прослушивание эфира — надо было платить особую пошлину. За детекторный приемник — 3 рубля в год, за ламповый на переменном токе — 24 рубля в год, на постоянном — 18 рублей в год.

За коллективные радиоприемники в клубах и домах культуры, предприятия платили еще больше.

Однако, несмотря на то, что сумма пошлины в 18 рублей была довольно приличной для него — мой названный отец от радио не отказался.

«Прикидом» рассчитался с ВВП прямо на месте — одарив того «пролетаркой», «камчаткой» и берцами. Это ныне в большем трэнде у комсомольцев, чем даже традиционная кожаная куртка. При первой же оказии, съездил в Нижний Новгород, нашёл для Василия очень даже приличную комнату в приличном районе и неподалёку от Радиолаборатории.

На прощанье, положив руку на плечо, сказал:

— Когда у тебя появится мотоциклет ли даже — автомобиль, только от тебя зависит!

За первой стержневой радиолампой, вернее за её усовершенствованными образцами — должны последовать маломощные усилители высоких частот, выходные пентоды для усилителей, выходные пентоды усилителей низких частот и мощные генераторные пентоды. По крайней мере, такая номенклатура стержневых ламп — производилась советской промышленностью в «той» реальности.

* * *

Непосредственно перед самым Новым Годом, на собрании первичной партийной ячейки ВКП(б) я отчитался об результате выполнения первого года Первого пятилетнего плана развития Ульяновской области. Красноречиво поглядывая на товарища Анисимова, я читал доклад по памяти, не заглядывая в бумажку:

— … За прошедший календарный 1923 год, товарищи, население Ульяновска выросло с неполных трёх тысяч — до четырёх с небольшим тысяч человек, включая детскую воспитательно-трудовую колонию и исправительно-трудовой же лагерь… Общая жилая площадь увеличилась на… Число средних образовательных учреждений выросло в два раза — с одного до двух…