марксизма! Забыл что ли, про «группу альпинистов»? Но в данный исторический промежуток времени, мы вынуждены быть за того — кто побеждает.

— А кто побеждает? Троцкий или Сталин? А может — Зиновьев или Каменев…?

— Сейчас мы с тобой хорошенько подумаем и выясним это методом банально- элементарной дедукции…

* * *

«Дело о контрреволюционном заговоре в Ульяновске» было громким — попавшем на страницы центральной печати и, на короткое время даже затмившим интерес к состоянию здоровья Ленина. Процесс был длительным и закончился судом в уездном Ардатове лишь по весне 1924 года, когда про «здоровье» Ильича все уже забыли.

Всего было осуждено 28 человек: из них к расстрелу приговорено шестерых, остальных — к различным срокам заключения в местах заготовки древесины. Члены семей осужденных, всего немногим более ста двадцати человек — были высланы в более северные края, чем наш…

Надеюсь, не в Туруханский край — среди них много детей.

Того липового «коммуниста» — номинального главу отделения «Нефтесиндиката» в нашей волости, тоже арестовали и судили за «пособничество», предварительно вышвырнув из партии, как «переродившегося»… Денег у него при обыске нашли столько, что можно было «ленинскую комнату» в три слоя обклеить.

Его место в нашей волостной ячейке РКП(б) занял…

Нет, не я!

'Не расстанусь с комсомолом,

Буду вечно молодым!'.

Правильно: Охрим Косой — которого без всякого кандидатского стажа, за «революционные» заслуги перед трудовым народом — тут же приняли в члены ВКП(б).

Он же стал заведующим «Нефтяным складом», управляясь сразу на трёх должностях: того «перерожденца», Панкрата Сапрыкина и своей. Действительно, вместо неимоверно раздутого прежнего штата, он принял на работу всего двух человек, плюс женщину убирающую в конторе и, вполне с делом справлялся.

Охрим занял под жильё прежний сапрыкинский дом, а чтоб он не пустовал — выкупил часть конфискованной в казну мебели и, главное — привёз по весне откуда-то из деревни молодую жену. Свадьбу сыграли скромную, но я был там посаженным отцом — ел, пил пенный квас… По усам не текло — за их отсутствием.

Совет, да любовь — как говорится!

* * *

«Недовольных» в Ульяновске было много — мне в след «шипели» ядовито, но очень недолго.

Ибо, жители волости заметили перемены к лучшему сразу после ареста этой семейки — керосин стал гореть лучше, чадить меньше. Ну, а те кто покруче, могли приобрести американскую универсальную жидкость «Стандарт-Ойл» по цене всего-навсего — в три раза дороже обычного «жёлтого» керосина, применяемую для разнообразных целей. Фрол Изотович, к примеру, ею приноровился свой автомобиль заправлять[3] и говорит, что тот шустрее — чем на дрянном «бакинском» бензине бегает…

Кооператив «Красный рассвет» покупал «белый керосин» для разнообразных технологических нужд — отличное средство для промывки механизмов и удаления пятен ржавчины с металлических поверхностей. Ну и про «вэдешку» не забыли — которую я через Кузьму научил их делать и применять.

Кто-то жидкостью «Стандарт-Ойл» вшей выводит, а кто-то — мебельных клопов. Опять же, как народное лекарство применяется — при ангине и дифтерите. Доктор Ракушкин Михаил Ефремович говорит, хорошо помогает — снимет боль, воспаление, покраснение миндалин… На себе (тьфу, тьфу, тьфу!) не пробовал — поэтому ничего определённого сказать по этому поводу не могу.

Впрочем, помня о «монополисте», мы с Игорем Станиславовичем Лемке сильно не наглели, довольствуясь маржой собираемой в волости. И лишь следующим летом, осторожно открыли частно-кооперативную лавку в уездном Ардатове — кроме изделий ульяновских кустарей-кооператоров, торгующую ещё и «универсальной жидкостью».

Однако, это будет потом!

После завершения операции «Чужой», когда всю эту семейку «Адамс» посадили со связанными руками на обычные «мобилизованные» крестьянские и, под бабий вой и детский рёв повезли туда — «куда Макар телят не гонял», я сказал Лемке:

— Что-то наши минеральные масла — полный отстой… Не находите, Игорь Станиславович?

— Сказать по правде, близко с ними не сталкивался — поэтому мне трудно ответить Вам как-то определённо, Серафим Фёдорович… — протирает чистейшим носовым платком новенькие очки в новомодной «контрабандной» оправе, — однако, судя по более простому нефтепродукту — советскому керосину, дело обстоит именно так.

— Кто, если не мы, — вопрошаю несколько излишне пафосно, — давайте, сперва начнём с трансмиссионного масла. Я со своей стороны, уже полдела сделал — подал Вам идею и даже название новому брэнду придумал: «Негр-ойл[4]»… За Вами совсем пустячок остался — разработать технологию получения трансмиссионного масла из нефтяных отходов и воплотить её в жизнь.

— Почему, вдруг «негр-ойл»? — недоумевает тот.

— В честь товарищей негров — порабощённых американским великодержавным империализмом.

Без качественных горюче-смазочных материалов — никакого «прогрессорства» не получится и, я намерен на этой ниве усиленно трудиться.

Следом за «негр-ойлом» — пойдут «авт-ойлы», «лит-ойлы» и прочие «солид-ойлы»…

* * *

У самих Сапрыкиных материальных средств нашли при обыске до обидного мало…

Для следствия!

Ведь, судя по найденным в тайниках расписках — всё уворованное уходило на финансирование «Российского общевойскового союза», британской «МИ-6» и возможно — израильского «Массада»…

Хахаха!

Когда всё более-менее стихло, Мишка-Барон принёс мне в дом и поставил мне на письменный стол два, даже на вид — довольно увесистых саквояджика:

— Классовые вражины предпочитали хранить деньги не в сберегательной кассе — а в «жёлтых кругляшках»… Уф, еле дотащил!

Бурчу недовольно:

— Это всё твоя жадность фраерская, Миша! Наживёшь ты когда-нибудь с нею трудовую грыжу… Оставил бы чего родному государству.

— Государство себе ещё добудет и не, чета этому — мало что ли контрреволюционных заговорщиков на его просторах?

Что-то, он по-моему — много разговаривать начал.

Открываю один… Потом второй…

Ох мать моя!

Столько золота я только в «форте Нокс» видел, да и то — только по телевизору.

Отец Фёдор был на вызове где-то в другом конце города. Проверив хорошо ли закрыта дверь и задёрнул поплотнее штору, вываливаю на стол:

— Не иначе, это ещё от купца Королькова осталось — не мог же Сапрыкин столько за годы Советской власти накрысить… Хотя, как знать.

Считаю золотые царской чеканки монеты — николаевские империалы, складывая их для удобства столбиком. Советские червонцы, их тоже было немало, уже были в аккуратно перевязанных, подписанных пачках по номиналам. Мишка внимательно наблюдает с непонятным выражением на лице (но не жадностью!) и, когда дело идёт к завершению «аудита», спрашивает:

— Серафим! Помнишь, при первом нашем «серьёзном» разговоре ты говорил — что «защищаешь Отечество, Родину»… Здесь — в Ульяновске.

— Конечно, помню — такое разве забудешь!