такого доверие его родственников возможно будет потеряно. Наталия же просто испуганно хлопает ошарашенными глазами и немного виновато смотрит на своих друзей, боясь, что она могла сделать что-то не так и показать себя не с самой лучшей стороны.

В воздухе на несколько секунд воцаряется напряженная тишина. Ракель с Терренсом не смотрят друг на друга, сосредотачивают свои потрясенные взгляды лишь на Наталии и Эдварде, делающие то же самое и тяжело дышащие из-за сильного напряжения и возбужденности. Бледная девушка с всклокоченными распущенными волосами выглядит настолько испуганной, что не может сказать ни слова и пошевелиться, а из ее глаз начинает течь слезы, которые она перестает сдерживать. Ну а мужчина выглядит, пожалуй, еще более ошарашенным, бледным и шокированным. Все мышцы в теле сильно напряжены, а серые глаза хаотично бегают из стороны в сторону, пока он с ужасом думает о том, как мог позволить себе докатиться до такого и забыть о сдержанности, что всегда была ему присуще.

Эта напряженная, мучительная пауза продолжается секунд тридцать. Каждый пытается прийти в себя и осознать, что все только что произошедшее реально, довольно тяжело дыша, чувствуя сильное напряжение и понимая, как бешеный стук сердца буквально отдает им в голову. Но затем Ракель медленно отходит от перил и направляется к лестнице, по которой затем спускается вниз. Ее взгляд сосредоточен на жутко бледной Наталии, которая слегка потрясывается и виновато смотрит на нее. Спустя пару мгновений Терренс также отходит от перил и следует за своей невестой, не переставая презрительно смотреть на Эдварда, нервно сглатывающий и буквально сжимающийся в клубок от неуверенности. А когда влюбленные спускаются вниз, они встают напротив Эдварда с Наталией и слегка приподнимают голову.

— А теперь мы ждем объяснений, — скрестив руки на груди, спокойно, но сухо говорит Ракель. — Объясняйте, что все это, черт возьми, значит.

Ракель переводит взгляд на Терренса, который стоит рядом с ней и продолжает неодобрительно смотреть на Эдварда. Пока тот в миг становится тихим как мышка и буквально перестает дышать, крепко сцепив пальцы рук.

— Не заставляйте нас вытаскивать из вас все клещами, — низким голосом говорит Терренс, чьи руки также скрещены на груди. — Я смотрю, тебе нечего сказать, брат. Похоже, ты рассказал нам не все, что мы должны знать.

Однако Эдвард и Наталия не дают никакого ответа и продолжают неуверенно смотреть на свои руки или в пол, слегка трясясь и буквально забыв, как дышать. Это молчание сильно раздражает Терренса и Ракель. Точнее, их злит то, что эти двое в миг стали шелковыми и теперь боятся даже рот раскрыть.

— Эдвард, к тебе обращаюсь! — чуть громче и грубее восклицает Терренс. — Стоило нам появиться здесь, как у тебя язык отсох! Хотя до этого ты был очень разговорчивым! И рассказал очень много всего интересного! Я даже удивился!

— Н-нет, ребята… — испуганно смотря то на Терренса, то на Ракель и начав переминаться с одной ноги на другую, дрожащим голосом произносит Эдвард. — Э-э-это не т-то, что вы думайте… Я… Я…

— Что? — сухо интересуется Ракель. — Ответы на прошлые наши вопросы у тебя были готовы, а сейчас мы застали тебя врасплох? Понял, что тебя прижали к стенке после того, как сам себя выдал?

— Прошу вас, позвольте мне все объяснить вам… Все совсем не так, как вы думайте… Я просто…

— Нам не нужны твои оправдания, Эдвард! — громко бросает Ракель, сделав резкий жест рукой. — Мы слышали все, что ты про нас говорил, думая, что никто тебя не слышит!

— Это все неправда, Ракель! Клянусь, я…

— Ну и мразь же ты, МакКлайф! Просто мразь! — Взгляд Ракель становится еще более ледяным и презренным. — Я с первого дня чувствовала, что ты вовсе не тот, за кого себя выдаешь! И вот теперь все могут убедиться в том, что я вижу людей насквозь! Понять, что ты на самом деле чертова крыса!

— Прошу, не думай обо мне так плохо… — с жалостью во взгляде умоляет Эдвард. — Ты ведь прекрасно знаешь, что…

— А она абсолютно права! — сухо перебивает Терренс. — У нас есть предатель, который планировал делать свои грязные делишки!

— Терренс, прошу тебя, не думай обо всем, что я сказал. Клянусь, я сказал все это со зла и на самом деле не думаю о тебе так ужасно.

— Знаешь, я бы еще мог закрыть глаза на оскорбления в свой адрес и попробовать через силу перевести это в шутку. Однако я не готов забывать такое по нескольким причинам. Во-первых, желание обокрасть нас и присвоить все наши деньги себе. А во-вторых, я никому не позволю оскорблять Ракель. То, как ты сейчас оскорблял ее, не лезет ни в какие ворота. И ты, мразь, за них ответишь.

— А я не стану терпеть то, как ты незаслуженно оскорблял Терренса, — презренно смотря на Эдварда, спокойно добавляет Ракель. — Твой брат не сделал ничего плохого, чтобы ты так обращался с ним. Он принял тебя с распростертыми объятиями, но ты, мразь, предал его.

— Подождите, ребята… — дрожащим голосом взволнованно пытается взять слово Эдвард, пока его глаза продолжают испуганно бегать из стороны в сторону, а руки постоянно касаются какой-то части лица. — Вы все не так поняли… Позвольте мне все объяснить…

— Хватит строить из себя бедную овечку, тварь! — громко вскрикивает Терренс, очень крепко сжав руки в кулаки. — Как ты мог поступить так с нами? Мы с радостью приняли тебя, а ты, неблагодарная свинья, повернулся к нам задницей! Обводил нас вокруг пальца и строил из себя хорошенького парня, якобы любящего свою семью!

— Это не правда, клянусь! — с жалостью во взгляде качает головой Эдвард. — Я люблю свою семью и всегда был искренен со всеми.

— Не беси меня, чертов крысеныш! — со злостью во взгляде шипит Терренс. — Твой спектакль окончен, Эдвард Роберт МакКлайф! Мы раскрыли твою настоящую личность и знаем, какая ты на самом деле тварь! Тварь, которая хочет обокрасть свою семью и перестать стыдиться того, что он нищий!

— Но я не…

— Неужели ты действительно общался с нами только из-за денег? — недоумевает Ракель. — Думал, что мы поможем тебе стать богаче, например, протолкнув тебя в шоу-бизнес? Да, не показывал, что мечтал об этом! Однако когда ты понял, что мы и пальцем не пошевелим ради тебя, то решил не только присвоить себе денежки отца и дяди, но еще и уничтожить нас к чертовой матери! Чтобы забрать все то, что мы заработали своим трудом.

— Нет, не думайте обо мне так ужасно, — умоляет Эдвард, качая головой и с жалостью во взгляде смотря