для ветров,

В песках, где тяжкий шаг веков

Бесследней бега скакунов,

      Могли взглянуть глаза людские, —

Казалось, пали б чары вдруг,

И встали б воины вокруг,

И под стрелой запел бы лук,

И слышался б кимвалов звук,

      И жизнь воскресла б в Ниневии!

На пыльной нашей мостовой

Тень зверя чертит контур свой.

Тоска темницы вековой,

Ни свет, ни тень, — пока чредой

      Сменялись возрасты земные.

Кто видел из жрецов, о Бог,

Бессмертья твоего залог?

Их нет, — ты сроки превозмог,

И та же тень твоя у ног,

      Как в оно время в Ниневии!

Свет солнца ту же тень чертил

В день, что пророк нам сохранил,

Когда Господь небесных сил

Ионе тыкву возрастил,

      Храня решения благие;

И неизменна тень была, —

От света, что луна лила,

От ламп во храме без числа,

От пламени, что сжег дотла

      Сарданапала Ниневию.

Сеннахериб в твоей тени,

Гоним сынами, в злые дни

Скрывался, а в него они

В алтарной целились сени;

      Семирамида золотые

Дары несла к твоим ногам,

Ища любви, грозя врагам;

А ныне христиане там,

В твоей тени воздвигнув храм,

      Христу молились — в Ниневии.

Теперь, о бедный Бог, попал

Ты в этот чуждый, гулкий зал,

И падает на пьедестал

Тот свет, что с давних лет считал

      Наш Лондон — за лучи дневные;

И школы чинной чередой

Проходят в праздник пред тобой

И видят факт в тебе живой

Великой эры прожитой —

      «Рим, Вавилон и Ниневия».

Кто б ждал, что жребий твой таков,

Когда, слагая звенья строф,

Которых повторить — нет слов,

Перед тобою сонм жрецов

      Бледнел в экстазе литургии?

Рим, Греция, Египет, — вам

И вашим гордым божествам

Не снилось, что искусства храм

Вас приютит, и будет там

      К вам близко — Бог из Ниневии!

Где в недрах камни спать могли,

Что здесь оградою легли,

Пока столетия текли

И капища твои росли,

      Веков свидетели немые?

О, что не кажется чужим

Проснувшимся очам твоим?

Что веет для тебя былым?

Лишь свод небес, неумолим

      И пуст, как древле в Ниневии.

Да, здесь из мумий вдоль стены

Иные быть привезены

Могли в музей твоей страны

И были в нем сохранены,

      Как древности, тебе чужие;

И вот, всех выходцев могил,

Вас ныне рок соединил:

Бог смертный, — кто бы он ни был:

Изида, Ибис, крокодил,

      Из Фив или из Ниневии.

Да, не один священный лик.

Металлы, и таблицы книг,

И кости, — только свет проник

Под землю, — в прах распались вмиг

      От веянья живой стихии, —

И, как они, тогда в сердцах

Будившие священный страх,

Так в ярких солнечных лучах

Сгорела, рассыпаясь в прах,

      Былая слава Ниневии.

Когда строитель от трудов

Почил, стояли у брегов

Громады гордых городов,

Колонны капищ и дворцов,

      Порфировые, золотые;

Когда Иона в край чужой

Был послан вечным Иеговой,

Он встретил море пред собой,

Где гордость трон воздвигла свой,

      Как после — в пышной Ниневии.

Когда весь мир, доступный нам,

Князь гордости открыл очам

Спасителя с горы и там

Сказал: «Мне поклонись, и дам

      Все царства я тебе земные», —

Средь пышности, ласкавшей взор,

Нежданный возникал отпор,

Где моря Мертвого простор

Рябил под ветром, — до сих пор

      Тебе чужой, о Ниневия.

Блудница пышная! Твой трон

Царит над миром без препон;

Шли годы, шли столетья, — он

Мог отражать, несокрушен,

      Все посягательства людские;

Тебе и в час победы гнев

Явился меж поющих дев,

И их воркующий напев

Царя встречал, запечатлев

      Завоеванье Ниневии!

Я здесь очнулся. Надо мной

Стал ветер резче; как порой

Улыбку гонит гнев людской,

Так гас и таял свет дневной,

      И ветра завыванья злые,

Казалось, тень сметали вон;

И Бог, как роком обречен,

Стоял, короной отягчен;

В нем был, казалось, заключен

      Вопль онемевшей Ниневии.

А люди, средь жилых громад

Спешившие вперед, назад,

Невольно поражали взгляд,

Как гипсовых фигурок ряд, —

      Все те же формы, как впервые,

Казалось, принимал их строй;

И мог в грядущем разум мой

Вопрос провидеть роковой:

Что было прежде, в век былой.

      Наш Лондон — или Ниневия?

Ведь как тогда крылатый Бог

Стоял, пока пустынь песок

Над ним могилою не лег

И, как неумолимый рок,

      Закрыл его глаза пустые, —

Так простоит он и сейчас,

И лодки Австралийских рас

Его когда-нибудь от нас

Возьмут, — как древность, в этот раз

      Из Лондона — не Ниневии.

Иль, на столетия поздней,

В сознанье будущих людей

Невольно выступят ясней

Истории ближайших дней,

      Событья древности седые;

И, эту статую потом

Здесь в месте отыскав пустом,

Решат, что в культе мы