— Лишь любовь, — говорил Дардалион, — может исцелить раны, нанесенные ненавистью. Лишь любовь способна победить алчность и похоть. Любовь побуждает дурного человека раскаяться и стать на путь спасения, ибо Исток не отталкивает никого.

Каждый из нас благословлен Истоком. Мы обладаем даром читать мысли и летать над землей. Некоторые из нас способны исцелять страждущих. Выйдя отсюда, мы разнесем весть любви по всему свету.

Много лет назад я оказался в страшном затруднении. Черное Братство, возрождаясь, искало одаренных детей, дабы увлечь их на путь Зла. Тех, кто противился, приносили в жертву силам Тьмы. Тогда я решил заняться розысками и набрать новых Тридцать, способных противостоять Злу. В своих поисках я встретил двух сестер, детей горя. Они жили под опекой некоего вдовца, человека сильного, бесстрашного и опасного для врагов. Однажды они заблудились в бездушной серой Пустоте, преследуемые демонами и двумя Черными Братьями. Я разогнал злых духов и привел души детей домой. Затем я вернулся в свое тело и выехал верхом к их хижинам. Убийцы из Братства знали, где их найти, и я хотел предостеречь их отца.

Но он лежал, одурманенный крепким вином, в котором топил свое горе после смерти жены, и дети были одни. Будучи там, я почувствовал, что к хижине приближаются двое, — жажда насилия и убийства шла перед ними, словно красный туман. Бежать было некуда и спрятаться негде.

И я сделал то, в чем после всегда раскаивался. Я взял маленький двойной арбалет пьяного хозяина и зарядил его. Потом вышел наружу и стал поджидать убийц. На Вагрийской войне я убивал с помощью меча, но поклялся никого более не лишать жизни. И я молился, чтобы они повернули прочь, испугавшись моего оружия.

Но они лишь смеялись надо мной, ибо знали, кто я: священник Истока, проповедующий любовь. Со смехом они обнажили мечи. Арбалет, который я держал в руках, убил много людей, и в черном дереве его приклада заключалась смертоносная власть. Убийцы приближались, и моя рука пустила первую стрелу. Первый воин погиб, второй обратился в бегство. Не раздумывая, я выстрелил ему в затылок. Мне хотелось прыгать от радости, ведь я спас детей. Но потом тяжесть содеянного придавила меня, и я упал на колени, отшвырнув от себя арбалет.

В Дрос-Пурдоле первые Тридцать сражались с демонами и духами Зла, но ни один из них, кроме меня, не поднимал меч на человека. Все они умерли, не противясь, когда враг пробил стену и вторгся в крепость. Я же в один-единственный миг предал все, что мы защищали.

Я не только отнял жизнь у двоих людей, но еще и лишил их возможности спастись.

Я вернулся к детям и обнял их. Мой дух проник в них, замкнув двери их Дара и лишив их благости Истока, чтобы Братство не могло отыскать их вновь. Я уложил их спать и убаюкал, а после убрал тела с поляны и зарыл в лесу.

Случившееся не оставляло меня в покое — с тех пор не прошло и часа, чтобы я не думал об этом. Я не хочу, чтобы кто-то из вас подвергся подобным мукам. И наилучший способ избегнуть этого — взять посох Истока. — Дардалион сел, и Экодас увидел, что руки у него дрожат.

Молодой священник набрал в грудь воздуха и встал.

— Братья, я согласен с каждым словом, которое произнес настоятель. Но это еще не значит, что его доводы верны. Он говорил о том, что любовь порождает любовь, а ненависть родит ненависть. Мы все с этим согласны — и если бы мы обсуждали только этот предмет, мне не было бы нужды говорить. Но все намного сложнее. Меня попросили защищать здесь взгляды, которые в корне расходятся с моими. Стало быть, Экодас прав, а его доводы неверны? Или верны доводы, а Экодас заблуждается? Откуда мне знать? Откуда знать всем нам? Рассмотрим же картину более широко.

Мы живем здесь в безопасности, огражденные мечами других. Рекруты в Дельнохе, уланы на Скельнском перевале, пехота в Эрекбане — все они готовы сразиться, а быть может, и умереть, защищая свои семьи, свою родину, в том числе и нас. Неужели они поступают дурно? Неужели Исток не допустит их к вечной жизни? Хочу надеяться, что нет. Этот мир создан Истоком. Каждое животное, каждое насекомое и каждое растение сотворено им. Но для того, чтобы дать жизнь одному, должно умереть другое. Таков путь всего сущего. Роза, расцветая, заслоняет свет мелким былинкам. Ради благополучия льва должен умереть олень. Весь мир — неустанная битва.

Да, мы существуем здесь в безопасности. А почему? Потому что предоставляем другим брать груз ответственности — и грехов — на себя. — Экодас умолк и оглядел священников — гордого Вишну, бывшего прежде готирским дворянином, огненного Магника, явно изумленного произошедшей в ораторе переменой, стройного остроумца Палисту, взирающего на него с насмешливым весельем. Оглядел и улыбнулся. — Ах, братья мои, если бы мы спорили лишь о том, стоит ли нам становиться воинами-священниками, было бы легче подобрать препятствующие этому требования морали. Но дело обстоит иначе. Мы собрались здесь потому, что Черное Братство вознамерилось заполнить мир, посеяв хаос и отчаяние и в этой, и в других странах. И память нашего отца-настоятеля живописует нам, на что способны эти люди. Мы знаем также, что обычные воины не могут устоять против их злой власти. — Он снова умолк и отпил воды из глиняного кубка. — Отец-настоятель рассказал нам, как умертвил рыцарей, пришедших убить детей, — но был ли у него выбор? Разве мог он позволить принести в жертву двух невинных созданий? Какой цели это послужило бы? Что до искупления — кто знает, куда отправились души этих воинов и какие надежды на искупление ждут их там?

Нет, отцу-настоятелю следует раскаиваться только в одном — в радости, которую он испытал, убив их. Ибо в этом заключается суть нашей дискуссии. В качестве воинов-священников мы должны сражаться без ненависти — если должны сражаться вообще. Мы должны быть защитниками Света.

Весы этого созданного Истоком мира постоянно колеблются, и если Зло перевешивает Добро, как нам следует поступить? Мы одарены Истоком, что позволяет нам выступить против Черного Братства. Презреть ли нам эти дары? Есть много людей, готовых взять посох. Есть много священников, готовых странствовать — и странствующих — по свету с проповедью любви.

Но где Воины Света, способные сразиться с Братством? Где Рыцари Истока, способные разбить злые чары? — Экодас распростер руки. — Где, как не здесь? Никто из нас не может сказать с уверенностью, правильный ли путь мы выбираем. Но о розе судят по лепесткам и аромату. Братство рвется к власти, чтобы возвестить затем наступление нового кровавого века. Мы желаем, чтобы люди жили в мире и гармонии, чтобы они могли любить, растить сынов и дочерей и любоваться вечерами красой заката, зная, что Зло бессильно повредить им.

Мы знаем, где Зло, и с чистым сердцем должны выйти ему навстречу. Если его возможно победить любовью, да будет так! Но если оно желает людских мук и смерти, мы выйдем к нему с мечом и щитом. Ибо мы — Тридцать, и в этом наша цель! — Экодас сел и закрыл глаза — чувства бурлили в нем, и мысли путались.

— Помолимся, — сказал Дардалион, — и пусть каждый выберет свой путь.

Несколько минут длилась тишина. Потом Вишна встал, взял свой серебряный меч и положил его на стол перед собой. Магник последовал его примеру, нарушив тишину резким скрежетом вынутой из ножен стали. Священники один за другим обнажили мечи, и наконец остались только Дардалион и Экодас. Дардалион ждал, и Экодас встал с легкой улыбкой, глядя в глаза настоятелю.