– Извини, – сказала она, отодвигая стул и вставая.

– Ты куда?

– У меня в машине подарок для Бетти.

«Оставь меня в покое, Ник Анджело. Мне все это ни к чему. О Роберте, очень даже к чему. Очень, очень».

– Эй, – он стоял сзади. Она обернулась, чувствуя себя слабой и уязвимой.

Молча он прижал ее к себе и поцеловал.

Нет, таких поцелуев прежде она не знала. Его губы были настойчивы и в то же время мягки. Она почувствовала его ищущий язык, но он нежен, не агрессивен. И, не помня себя, она стала его целовать.

– Я хотел этого с первой встречи, – прошептал он, прижимая ее к себе еще крепче.

Она перевела дыхание:

– В хозяйственном магазине Блэкли. Я ползала тогда по полу.

– Да, и у тебя был тот еще видик.

Она хотела сказать: «И у тебя тоже», но не успела, он опять начал целовать ее, и теперь это было так невероятно прекрасно, что она подчинилась его воле, всецело растворившись в чудесном ощущении. Она и прежде целовалась с мальчиками – с Сэмми Пилснером, Стоком и еще с другими, с которыми встречалась, но так, как сейчас, не было никогда. Никогда.

Он продел руки сквозь ее длинные волосы:

– Ты прекрасна.

И никто еще не называл ее прекрасной. Хорошенькой-да. Миловидной – очень часто. Слово «прекрасна» означало нечто другое. Но даже если и так… она не должна терять над собой власть.

– Не надо этого делать, – сказала она тихо.

– Я тебя не заставляю, – ответил он, обнимая ее еще крепче.

Она опять перевела дыхание. Надо что-то срочно предпринять.

– Я должна идти, – и, не ожидая ответа, бросилась в здание.

Весь остальной вечер она старалась не смотреть в его сторону и даже не думать о нем.

Бетти Харрис произнесла речь, в которой похвалила всех своих учеников, и когда надо было уходить, Ник опять оказался рядом с Лорен.

– Можно я отвезу тебя домой? – спросил он.

– Нет, автомобиль и я – одно целое, помнишь? – ответила она.

Он улыбнулся:

– Да, верно.

– Покойной ночи, Ник, – сказала она вежливо.

– Покойной ночи, моя прекрасная.

И весь путь домой, в трейлерный парк, он думал о ней. Но затем мысли его потекли по другим направлениям.

Спектакль прошел замечательно. Его подняло и понесло ощущение, что все присутствующие не могут отвести от него глаз и ловят каждое его слово и движение. На сцене он был уже не никудышный парень, а Брик, кто-то, кого они воспринимали сочувственно и положительно.

И он опять стал думать о Лорен. Когда он ее целовал, это было совсем по-другому. У него, конечно, было немало девушек, но ни одной, похожей на нее. Еще никогда у него не было потребности заботиться, защищать и не разлучаться. Все было иначе, чем с остальными. Все было по-другому.

Неужели он влюбился? Не позволять себе даже думать об этом!

Может быть, он станет артистом. Эта мысль возникла у него неожиданно.

Нет. Он не сумеет этого добиться.

Но, может быть, сумеет?

Если Ник решил, что он чего-нибудь хочет, он выкладывался весь, чтобы это осуществить. Прежде всего он посетил Бетти Харрис и спросил, как она посмотрит на то, чтобы давать ему уроки.

– Платить вам я не могу, – объяснил он, – но когда-нибудь я добьюсь своего и тогда заплачу вам как следует.

Бетти рассмеялась:

– Если бы каждый парень, который думал, что он новый Марлон Брандо или Монтгомери Клифтон, заплатил бы мне хоть по одному центу! И ты, Ник, такой же, как все. Ты хорошо играешь, но ты такой же, как они.

– Вы не понимаете, – сказал он. – Я не собираюсь стать физиком-ядерщиком. У меня нет шансов баллотироваться в президенты. Но я решил чего-нибудь добиться, и я решил стать актером.

– Да нет, я как раз понимаю, – ответила Бетти, шагая вдоль и поперек в своей маленькой гостиной. – В молодости у меня были такие же честолюбивые устремления. Я даже уехала в Нью-Йорк.

Он удивился:

– Вы?

– Да. Я прошла через множество прослушиваний и только затем, чтобы услышать: то я слишком высока, то мала ростом, слишком толстая или слишком худая, чересчур некрасива или, наоборот, чересчур смазливенькая. Ник, поверь, никто из них не знает, чего им требуется. Они знают только одно: подай им дубликат того, кто добился известности.

– И что вы делали потом?

– Я вышла замуж, – сказала она. – Я вышла замуж за человека, которому нравилось носить мои платья. А потом он ушел к другой женщине. – Она сухо засмеялась: – Спасибо, что не к мужчине.

– А дальше?

– Думаю, что я тогда повзрослела и, конечно, поумнела. С тех пор я стала кочевать по разным городам и наконец оказалась в Босвелле. – Она вздохнула. – И вот я здесь веду курс театрального мастерства в школе второй ступени. И учу вас всех тому, что у вас никогда не будет возможности применить на практике.

– Но у каждого есть свой шанс, Бетти! Она устало улыбнулась:

– Оптимизм так и брызжет. Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать.

– Хорошо, Ник. Я уехала в Нью-Йорк, когда мне было двадцать, покинула его в тридцать. Теперь мне пятьдесят. Последние двадцать лет… – она осеклась, покачав головой, недоумевая, куда же и на что ушло время.

– Но ваш брат своего добился, – заметил Ник.

– Это зависит от того, что под этим понимать, – сказала она рассудительно. – В городке вроде Босвелла он звезда. Но, по правде говоря, за последние шесть лет он сыграл на Бродвее три роли, и все дворецких, вот и вся его слава. В последнее время он рекламировал на телевидении средство от геморроя.

– Харрингтон Харрис?

– Да, великий Харрингтон Харрис. Но все очень польщены, когда он приезжает в Босвелл. Здесь думают, что он звезда, и это главное.

– Бетти, – сказал он проникновенно, завораживая ее своим зеленым взглядом. – Вы должны мне помочь. Мне надо учиться, и я хочу, чтобы меня учил, кто может чему-то научить.

– Очень хорошо. Три раза в неделю ты приходишь сюда в полдень, и мы занимаемся с двенадцати до четырех. Но приготовься работать усердно и никогда не звони мне и не говори, что у тебя есть другое срочное дело.

– Клянусь, – сказал он пылко, – я буду приходить. Она улыбнулась:

– Хорошо. Тогда начинаем.

Зимой в трейлерах жизнь была трудная. Крыши протекали, отчего постоянно пахло сыростью и на полу стояли лужи. Это было почти как жить на улице.

Примо отказался что-либо чинить.