Крестьяне из соседней деревни Акур говорят, что во времена язычников[113] в этих пещерах, добраться до которых можно было лишь с помощью лестницы или веревки, жило много прекрасных девушек, которые дали обет безбрачия и, дабы избежать соблазна, укрылись в этих отдаленных местах.

Необходимые для жизни вещи им каждый день спускали на веревке с вершины скалы. Говорили, что они вели крайне аскетический образ жизни. Однако через несколько лет жители окрестных деревень заметили, как из одной пещеры в другую перебегали дети. Оказалось, «монахини» подняли к себе на веревку одного симпатичного охотника, которого они выследили из своего «орлиного гнезда». Рассказывают, что после этого случая девушек заморили голодом за их лицемерие.

Высоко на южной стороне знаменитой долины Хинном (Вади-эр-Рабаби), там, где она переходит в долину Кедрон, стоит греческий монастырь Святого Онуфрия, воздвигнутый не так давно вокруг вырезанных из горной породы гробниц, полных человеческих останков*.

Среди крестьян Силоама в ходу одно весьма занимательное поверье, будто человеческие останки, покоящиеся в этих гробницах, принадлежали отшельникам-христианам, погибшим во время гонений, устроенных сумасшедшим Фатимидом халифом аль-Хакимом би-Амриллахом, которого друзы по сей день почитают как бога и который на пятнадцатый год своего правления (1010 год) повелел своему секретарю-христианину по имени Ибн Катерин написать правителю Иерусалима смертный приговор следующего содержания: «Имам повелевает разрушить Храм Воскресения, так чтобы его купол сровнялся с землей, а его длина стала его шириной». Приказ был в точности исполнен, и Ибн Катерин, придя в полное отчаяние оттого, что его заставили написать этот приговор, стал биться головой о землю, разбил суставы своих пальцев и через несколько дней скончался.

Пещеры, расположенные в долине Вади-эр-Рабаби, были в то время заселены монахами и святыми отшельниками, которые всю свою жизнь посвящали посту и молитве. Однажды аль-Хакиму понадобились деньги, и он послал приказ казначею Иерусалима, чтобы тот собрал со всего населения какой-нибудь налог. Казначей и его советники написали царю ответное письмо, в котором говорилось, что обложить все население дополнительным налогом невозможно, так как в городе живет много бедных людей, посвятивших себя религии, которые, будучи христианами, живут, подобно дервишам, в голых пещерах и посему не имеют возможности уплатить налог, пусть даже небольшой. Получив это письмо, халиф приказал секретарю написать еще одно письмо, в котором говорилось: «Пересчитайте этих людей» (араб. ahsa er-rijal).

То ли секретарь по неосторожности поставил лишнюю точку над буквой в первом слове, то ли сам аль-Хаким из злости собственноручно добавил ее, когда письмо было уже готово, – одному Богу известно. Однако когда приказ достиг Иерусалима, письмо, вместо «Пересчитайте этих людей», гласило «Искалечьте этих людей (араб, akhsa er-rijal)».[114]

Жестокий приказ был исполнен. Множество невинных людей погибло. Все они были похоронены в том месте, которое прежде было их жилищем. Именно им принадлежат человеческие кости, погребенные в долине Вади-эр-Рабаби.

На холме Гилеад раскинулась деревня Ремамин, большую часть населения которой составляют коренные христиане.[115]

Я хочу рассказать романтическую историю, повествующую о том, как эти люди оказались в этом забытом богом месте и сумели сохранить свою религию через много веков после Крестовых походов.

Когда крестоносцы впервые оккупировали Палестину, вверх по течению Иордана жило бесчисленное множество христиан, рассеянных по многочисленным городкам и деревушкам, которые ежедневно страдали от притеснений со стороны мусульман. Многие из них переехали вместе со своими семьями на запад, с радостью сменив изобильные лесами горы, плодородные пастбища и богатые виноградники восточной части Иордании на менее обильные западные территории, находившиеся под управлением христианского правительства. Однако некоторые все-таки предпочли остаться. Среди них был один человек, прославившийся в округе своей честностью. Когда бедуины пришли на опустевшие земли, некогда возделывавшиеся будущими эмигрантами, он согласился стать поверенным шейха и присматривать за работой тех, кому выпал жребий жить под властью великого предводителя арабов. Дело в том, что приверженцы последнего ненавидели возделывать землю, и поэтому он был несказанно рад тому, что нашелся человек, способный присмотреть за работой его рабов и крестьян-беженцев, расселенных по всей Иордании и попавших под его покровительство.

Поначалу все шло хорошо. Но в один прекрасный день шейх поссорился со своей молодой супругой, на которой он незадолго до того женился и которая была дочерью эмира одного отдаленного племени. Поскольку лагерь ее отца находился очень далеко, женщина бежала к христианину и жила с его семьей до тех пор, пока ее отношения с мужем не наладились.

На какое-то время жизнь супругов наладилась, однако скоро возникла новая ссора, и тогда шейх насмешливо сказал своей жене:

– Можешь отправляться в лачугу этого христианского пса. Может быть, он снова приютит тебя.

– Он тебе не пес, а состоятельный человек, пусть и христианин. Если среди нас и есть пес, так это ты, – ответила жена и приправила свои слова парой крепких выражений, которые могли сорваться лишь с губ разгневанной женщины.

Шейх, уязвленный до глубины души, решил отомстить за себя, выплеснув свое негодование на христианина. Он вскочил на своего жеребца и поскакал прямо к его жилищу. Тот принял гостя с почтением, предложил изысканное угощение и завел непринужденную беседу. Через некоторое время шейх заявил, что собирается уезжать. Пока он взбирался на своего коня, христианин придерживал стремя. Усевшись, наконец, в седло, бедуин неожиданно вытащил кинжал из своего кушака и вонзил его по самую рукоятку между плеч склонившегося христианина, и тот сразу повалился на землю. Свидетелями произошедшего были жена и трое маленьких сыновей убитого. Совершив свое злодеяние, шейх сразу же ускакал.

В один миг овдовевшая христианка бросилась на помощь своему мужу, но тот был уже мертв. Тогда она вытащила из его бездыханного тела кинжал и на том же месте заставила своих сыновей поклясться, что если по воле Аллаха им суждено будет достигнуть совершеннолетия, они отомстят убийце его же оружием.

Вдова собрала свои вещи, когда тело погибшего предали земле, и в сопровождении двоих христиан, которых ее покойный муж отговорил переселяться на запад от реки Иордан, отправилась в Назарет, где у нее были родственники.

Прошли годы. Трое осиротевших сыновей стали мужчинами. Однажды, в день годовщины смерти их отца, мать вновь напомнила детям все обстоятельства его гибели и, вложив злополучный кинжал в руки старшего сына, сказала, что пришел час отомстить за его смерть, согласно той клятве, которую они принесли у бездыханного тела погибшего.