Тогда некто Имаго Мессано призвал других к тишине и поднялся, чтобы дать ответ. Он вежливо заметил, что неважно, как действовал Ганнибал — исходя из государственных приказов или по собственному усмотрению. Важно лишь исполнение законов и соответствие существующим прецедентам. В то время когда заключался договор между Римом и Карфагеном, Сагунтум не состоял в союзе с Римом. Более позднее соглашение, подписанное Гасдрубалом Красивым, не могло считаться законным, поскольку оно не было подтверждено советом и, следовательно, не являлось официальным документом. Поэтому Карфаген не собирался уступать желаниям Рима.

— Покорение Сагунтума является нашим внутренним делом и не имеет отношения к Риму, — с улыбкой подытожил Имаго. — Такова позиция Карфагена.

Фабий выбрал простое решение. Он приподнял полу тоги и, зажав материю в кулаке, посмотрел в суровые лица советников. Ему хотелось, чтобы все увидели его жест. Он сжимал ткань так крепко, что костяшки его пальцев побелели от напряжения.

— В этой руке я держу мир или войну, — сказал римский сенатор. — Я могу подарить карфагенскому народу и то и другое, но только от вас зависит, что именно вы получите.

Осмотрев посла снисходительным взглядом и вызвав тем самым одобрительный смех других советников, Имаго пожал плечами.

— Мы примем все, что даст нам твое римское сердце.

И тогда Фабий разжал кулак и выпустил ткань тоги в жесте, который ясно давал понять, что предлагало Карфагену римское сердце. Когда он повернулся и направился к выходу, советники в унисон закричали, что принимают его дар и что они будут сражаться до конца. Таким образом, вторая война между Карфагеном и Римом была одобрена самым сердечным согласием.

* * *

Завершив осаду Сагунтума, Ганнибал распустил иберийские отряды по домам, чтобы те провели зиму с семьями и вернулись к нему весной, готовые отправиться в поход к вечной славе. Однако сам командующий и его генералы почти не отдыхали. Иногда членам семьи казалось, что Ганнибал вообще не возвращался с поля боя. Он неделями жил в тренировочных лагерях, а когда бывал дома, то с утра до ночи проводил советы и встречи, на которых составлял сезонные планы, диктовал письма иноземным лидерам и заслушивал донесения разведчиков. Задуманный им проект представлял собой огромную путаницу военных, географических, культурных и денежных вопросов. В расчет принимались тысячи деталей, включая расстановку политических сил в различных племенах, комплектацию обозов с припасами и амуницией, обсуждение морских маршрутов и физического состояния слонов.

Он тренировал ливийских ветеранов до изнеможения. Их поднимали раньше зимнего рассвета и отправляли в дальние походы при полном обмундировании, с полевыми кухнями, животными и осадными орудиями. Они карабкались к горным вершинам, увязая в снеге по колено и взбираясь по скалистым склонам. С помощью веревок солдаты поднимали вверх вьючных животных, чьи ноги и бока были смазаны жиром. Ливийцы дивились тому, как их дыхание оставляло в воздухе следы. Они постепенно привыкали к холоду. Из Карфагена по морю доставили новую партию слонов — в основном, из лесистых холмов Северной Африки. Они были меньше слонов из южной саванны и уступали в размерах азиатским породам, но каждое животное представляло собой четырехногий безжалостный таран. При умелом обращении погонщиков они могли выкашивать ряды врагов. Один их вид мог проложить дорогу через орды варваров, населявших земли между Иберией и Римом. Кроме того, Ганнибал нанял несколько отрядов балеарских пращников. Его восхищала прицельная точность их бросков и то, как они превращали небольшие камни в смертельные снаряды, летевшие с огромной скоростью. По его распоряжению часть иберийского войска была отправлена в Африку для защиты Карфагена, а взамен ему прислали нумидийцев и ливийцев, которые должны были оберегать Иберию в отсутствие Ганнибала. Он надеялся усилить верность воинов, удерживая их вдали от родных мест, подальше от соблазнов пустынь и от карфагенских властителей. Командир направил послов в племена, чьи территории он планировал пересечь — к грубым галльским и кельтским народам, с которыми ему хотелось бы дружить, а не вести сражения.

За несколько дней до того, как зима Средиземноморья ослабила хватку на Новом Карфагене, Ганнибалу доставили подробную карту тех территорий, через которые он собирался вести войска на Рим. Уединившись в своих покоях, он расстелил пергамент на столе и склонился над ним. Альпы на карте выглядели зубчатой линией пиков, напоминавшей изогнутый шрам. Несколько обозначенных перевалов не сопровождались указаниями о высоте, рельефе и наличии фуража. Для выбора маршрута ему не хватало сведений. А как относиться к рассказам о пронзавших небо горных пиках, о вековых льдах и лавинах, при которых снег и скалы стекали вниз стремительным потоком, похожим в одно мгновение на воду, а в следующее — на застывший монолит? И как слоны перенесут подобные условия? Некоторые погонщики утверждали, что животные погибнут от холода. По мнению других, толстая кожа должна была защитить их от низкой температуры. Он слышал, что во льдах на севере находили бивни и скелеты могучих зверей. Они были гигантами. Если эти существа вырастали там до таких больших размеров, то, возможно, климат не представлял собой столь страшной угрозы для слонов, как полагали люди.

Названия племен — при условии, что их написали правильно — основывались на природных чертах тех мест: вольки, кавары, аллоброги, трискастины, турины, ценоманы... Интересно, какими они были людьми? О некоторых из них он слышал по давно наведенным каналам общения. Например, инсабры и бойи враждовали с Римом и проявляли интерес к его планам вторжения. Другие племена были знакомы ему только по названиям, слухам и очевидным выдумкам. Поговаривали, будто белокурые существа, обитавшие в холодных регионах, имели бледный цвет кожи и выглядели как мраморные статуи. Они отличались от обычных людей высоким ростом и лютой свирепостью. Эти варвары пили кровь убитых героев и украшали свои лачуги костями и черепами врагов. Они сражались с дикой отвагой, не боялись смерти и без колебаний отдавали жизнь в обмен на славу. По рассказам странников, они шли в бой почти обнаженными, надевая только штаны, чтобы прикрыть свое мужское достоинство. Какая странная причуда — стыдиться мышц, волос и плоти на собственных бедрах и гениталиях! Ганнибал не знал, насколько точными были эти сведения, но он понимал, что ошибки в них могли являться отклонениями от еще более странных и невероятных истин.

Стоя над картой, он чувствовал румянец на щеках. При всей своей информативности рисунок не позволял принять адекватного решения. Пером, нарисовавшим контуры Альп, водила лишь одна рука. Это был не