– Из-за ссоры. – Даже разговор об этом давался мне тяжело. – С мамой.

– Но она тебя не била? – Она обвела свой глаз. – Потому что тогда надо звонить в службу опеки.

– Я не ребенок, мне почти восемнадцать.

Она услышала это и усмехнулась. Официально пансион не сдавал комнаты несовершеннолетним.

– В смысле, мне восемнадцать.

– Точно, именно так, – сказала она. – Продолжай.

– Ссора произошла после. Я все равно собиралась уйти, когда мама меня выгнала. Услышала про меня сплетни и даже не поинтересовалась, правда ли это.

– Она что, выгнала тебя на улицу?

– Нет, хотела, чтобы я остановилась у каких-то ее подруг. На месяц.

Все это звучало как-то неубедительно. Моя причина быть здесь могла полететь с пятого этажа вместе со мной, прямо в сточную канаву.

– Так ты сказала ей правду? – спросила она.

Я покачала головой. Хотела, чтобы она сама поняла, как должна понимать мама.

Моне припала к кирпичной стене. Она могла сказать многое, но молчала, и я была ей за это благодарна.

– Ты знаешь, каково это, – сказала я. Пожала плечами и посмотрела на свой телефон с темным экраном. Не позвонить ли маме?

– Дело в том, что не знаю. Что ты имеешь в виду. У меня даже мамы нет.

– О господи, мне так жаль.

Она на это намекала, а я упустила? Разве она не говорила о маме, папе, двоюродной бабушке и кузинах, о целой семье?

Она потянулась и размяла шею, словно спала в неудобной позе. Выглядела она очень уставшей.

– Она сбежала. В последний раз я ее видела лет в восемь или девять. Посреди ночи поступил срочный международный звонок, и она запрыгнула в вертолет. Я стояла у окна, и она помахала мне. Затем улетела в облака. Она направлялась на запад, к Тихому океану. С тех пор я ее не видела.

Я не знала, что ответить.

– Я думаю, она из ЦРУ. И может наблюдать за мной из окна напротив, пока мы тут разговариваем.

Эта ложь слетела с ее губ, как про вертолет, и я молча приняла ее из доброты к ней.

– Черт, ты поверишь всему, что я скажу. Возможно, она живет в Огайо или где-то в Айдахо, ездит на «Тойоте», работает с недвижимостью, по средам занимается йогой.

– Правда? – тихо спросила я. Моя мама ездила на «Тойоте». Работала в агентстве недвижимости офис-менеджером. И занималась йогой по понедельникам, четвергам и, если хотелось, иногда по воскресеньям, днем.

Моне покачала головой.

Я сменила тему так же проворно, как проскочила на запрещающий сигнал светофора на маминой «Тойоте», когда выпила, и настолько быстро свернула, что врезалась в многовековой огромный дуб. Дуб не сдался, а вот машина всмятку. Но я не собиралась рассказывать эту историю Моне.

– Спасибо за расческу. И спасибо, что никому не рассказала о том, что я ее взяла.

– Я бы никогда этого не сделала, – призналась она. – И я решила. Прямо сейчас. Я буду тебе доверять. Сохраню твой секрет, если ты сделаешь то же самое для меня.

Она мне доверяла. Я посмотрела ей в глаза.

– Конечно, – вероятно, слишком быстро ответила я. Но сказала правду.

– Дай мне посмотреть на него.

– Посмотреть на что?

– Оно у тебя. Я практически чувствую его запах в этой комнате, но нигде не могу найти. Я просто хочу посмотреть на него, убедиться. Где ты прячешь кольцо Кэтрин?

Я моргнула, она тоже, между нами пронеслось понимание. Я не думала о нем в таком ключе – что оно принадлежало Кэтрин – или о том, что его носят на руке, потому что сама так еще не делала.

И она ошибалась. Я сжимала его в руке в начале ночи, а потом рука опустела. Я его потеряла, как потеряла маму.

– Вот значит, как? – Она повернулась к общей комнате. – Не забудь, скоро начнется завтрак. Приходи пораньше. А мне надо отоспаться.

Она не оглянулась и в этот раз вышла нормально, через дверь.

* * *

В проживание в «Кэтрин Хаус» входило одноразовое питание. Чтобы оказаться в столовой, надо было пройти несколько коридоров, коротких и резко поворачивающих, с тупиком и резко обрывающихся, с облупленным линолеумом на полах. Я следовала выданным вчера инструкциям: пройти в тамбур кухни и записать на листе, лежащем на стойке у двери, свой заказ на яйца или омлет. Никто не видел, что писала я, поэтому я оставила свое имя, Бина, и свои предпочтения – яичница, 2 яйца.

Я подождала, чтобы пожелать доброго утра или лично поблагодарить за приготовление яичницы для меня кого-нибудь, но на кухне лишь виднелась пустая чугунная сковорода на холодной плите и на разделочной доске – наполовину полная упаковка яиц.

– Эй? – крикнула я.

Никто не вышел, поэтому я толкнула двери в примыкающую столовую.

Здесь линолеум заканчивался, и во владение полом вступал скрипучий паркет. Мой первый шаг внутрь объявил обо мне пронзительным визгом. Я попала на особо скрипучую точку. При этом поднялись четыре головы. Гретхен, Харпер и две другие девушки сидели в самом конце за длинным столом, и мой приход прервал их общение. Поверхность стола между ними и мной казалась необъятной. Я развернулась, отчего пол снова застонал, и поискала чего-нибудь попить. Они вернулись к разговору, словно меня здесь не было.

Не такого я ожидала после вчерашнего вечера и того, свидетелями чего мы стали. Мне казалось, я помнила на своем плече руку Харпер, шепот Гретхен мне на ухо, девочек, имена которых я не уловила, – все эти моменты убедили меня, что утром мы будем друзьями. А теперь меня задело, что они меня не поприветствовали. Мне было обидно.

На двух небольших столиках у двери выставили холодную еду: йогурт, хлопья, фрукты, немного выпечки. Рядом со стопкой хлеба стоял тостер и лежала специальная палочка на случай, если тост застрянет в нем. На подсобном столике стояли запотевшие кувшины с соком и водой, а возле них были выставлены рядами стаканы.

Я опустила хлеб в тостер и налила апельсиновый сок в ярко-зеленый стакан. Заняла место в конце стола как можно дальше от остальных.

Их голоса звучали приглушенно, но потолок в столовой был высоким, и до меня доносились кое-какие звуки.

– Как она выглядела? Ты уверена, что это она? – услышала я вопросы одной девушки, имени которой не могла вспомнить. Услышала попытку Гретхен описать голубое свечение на крыше. Гретхен, несомненно, знала: с нами пыталась общаться хозяйка этого дома, если не во плоти, то в какой-то другой форме.

Коснувшийся моей спины холодный ветерок заставил меня вздрогнуть, и я чуть не уронила стакан. Чья-то загадочная рука спешно поставила передо мной тарелку. На ней красовалась пышная яичница с украшением в виде цветка и изящной фигуркой из дольки лимона – самый элегантный завтрак, какой я когда-либо видела.