– Трубка «Восемь»! Прицел «Два»! Заряжай! Чёткими отработанными движениями заряжает. – Изготовиться! Пали!

Дёргает шнур. Тишина. Ещё раз дёргает. Тишина. Открывает другой ящик со снарядами. Там вода.

– Бля! Сырой порох…

Комендор с трудом ковыляет по палубе под дождём. Спускается по трапу в кубрик.

Кричит Белышеву:

– Саня! Сырой порох привезли, суки!

Белышев спит мертвецким сном. Огнев не удерживается на ногах, падает и засыпает.

Антонов-Овсеенко жмёт руку гауптману:

– Спасибо за содействие. А то порвали бы их, как бобиков.

– Одно дело делаем, товарищ. Разрешите моему сотруднику провести операцию по отправке. Человек он умелый, ответственный.

– Давай!

Гапутман подмигивает Лёхе. Тот озорно поправляет бескозырку, маузер на боку:

– Полундра! Пары держать! Швартовы отдать! Построили министров – капиталистов в колонну по одному. Примкнули штыки! Взяли в коробочку! Пошли!

Мигает своим подручным. Двое из них, с маузерами, становятся по бокам возле Терещенко. Так и выходят, охраняя его. В результате выстраивается живой коридор из бойцов отряда Антонова – Овсеенко. Толпа расступается. Крики со всех сторон:

– Да, штыками их. У, жирные морды! В Неву! Топить!

Министров выводят. Среди них раненый Рутенберг. Кто-то из толпы пытается ударить Терещенко. Боевики пресекают эту попытку.

Дождь. Министров усаживают в крытый брезентом грузовик из эскорта Антонова-Овсеенко.

Боевики гауптмана тянут Терещенко в свою машину. Но Рутенберг вцепился и не пускает.

– Не имеете права! Все министры должны быть вместе!

А тут ещё набегают иностранные журналисты из кавалькады Антонова-Овсеенко. Среди них Джон Рид и его боевая подруга Луиза Брайант. Рид смотрит на Терещенко. Терещенко на Рида. Забрать Терещенко на виду у всех нельзя. Боевики гауптмана отступают. Рутенберг и Терещенко садятся в грузовик к остальным министрам. Кавалькада Антонова-Овсеенко двигается к Петропавловской крепости.

В опустевшей столовой под руководством гауптмана идёт тщательный обыск помещения. Ему подносят разные бумаги и портфели. Он их пересматривает и отбрасывает. Идёт вдоль стен. Его внимание привлекает щель в дубовой панели. Показывает на неё. Один из подручныъ засовывает туда руку. Ничего.

Боевик берёт большой столовый нож, отгибает панель. Выуживает оттуда поднос и свёрток с серебряными ложками. При этом папка Терещенко опускается за панелью ещё глубже. Боевик показывает найденное гауптману. Они смеются. Больше к этой щели не подходят.

Ленин пишет. Потом спохватывается. Смотрит на часы. Выбегает на кухню. Просит хозяйку квартиры:

– Маргарита Васильевна, дорогая! Вы уж извините, но это архисрочно. Прямо Свердлову! Мимо этого остолопа Джугашивили.

Хозяйка квартиры надевает пальто, берёт зонт. Уходит. Ленин проходит в кухню. Там Эйно задумчиво стругает какую-то деревянную игрушку.

– Послушайте, Эйно, необходимо, чтобы Вы доставили вот эту записочку товарищам на Путиловском.

Эйно быстро собирается:

– Нарушаю инструкцию, Владимир Ильич. Оставляю одного. Но вы уж осторожненько. К двери и не подходите.

– Перестаньте, Эйно. Я конспиратор опытный.

– Владимир Ильич, я всё хотел спросить, – шепчет Эйно. – А если с фронта войска перекинут в Петроград? Как в июле?

– Немцы не позволят Керенскому снять с фронта ни одного солдата, – шепчет ему Ленин.

Эйно пытается осознать услышанное.

ДИКТОР:

Рахья Эйно. В разговоре с Фёдором Шаляпиным утверждал «талантливых людей надо резать, потому что ни у какого человека не должно быть никаких преимуществ. Талант нарушает равенство». Он умрёт в 1936 году. Официальная версия – туберкулез и злоупотребление алкоголем Эйно уходит. Ленин прислушивается и когда хлопает дверь, крадучись, покидает квартиру.

Ленин спускается по лестнице в подвал. В дворницкую. Проходит мимо дворника. Тот подхватывается и, взяв метлу, выходит во двор караулить.

В дворницкой на столе кипит самовар. Человек, сидящий спиной к двери, пьющий чай, наливает вторую чашку и пододвигает присевшему к столу Ленину. Это Граф Мирбах.

– Чай с баранками, как вы, герр Ульянов, любите.

– Какие новости?

– Отследили. Он появился в Зимнем Дворце. Там ведь по-прежнему действует царская кухмистерская служба. Повара отменные… Постараемся взять Терещенко. Главное, документы и понять, нет ли утечки.

– А если уже… Вы же мне обещали! Тогда в Берлине…

– Генеральный штаб это огромный бюрократический аппарат. У них свои правила. Бумага входящая, бумага исходящая. И обязательно найдётся человек, который за большие деньги сделает копию. А заплачено было видно много. Теперь по сути…

– Мы с Троцким… – вступает Ленин.

– Простите, «Мы с Троцким» некорректное утверждение. Вы же умный человек.

– У Бронштейна свои директивы. Оттуда… И он должен их придерживаться. Пока наблюдается совпадение интересов. Но конфликт обязательно случится. Это, кроме того, что вы оба большие наполеоны.

– Вы правы, герр Мирбах. Я ему о вооружённом захвате власти, а он тянет до Съезда и твердит, что рано, рано…

– Сегодня рано, а завтра может быть поздно! Во всяком случае, для вас, герр Ульянов. Сами понимаете, что… Проделана большая работа, потрачены миллионы. Здесь. В Москве. Везде!

– Сегодня рано, а завтра может быть поздно, – бормочет себе под нос Ленин.

– Тут ведь и лупа не понадобится, чтобы разглядеть намерения Троцкого. Хотим мы или нет, но в Петрограде сегодня хозяин он. И он хочет придать легитимность этому своему положению. Поэтому ему нужно, чтобы сначала съезд Советов… Пусть даже усечённый. Но всё-таки. И съезд утверждает его полномочия. Что тогда? Его придётся признать. И не только нам.

Опрокинутое лицо Ленина! Он в отчаянии.

– Короче! – рубит Мирбах, – Через три часа город будет полностью накрыт нами. Все казармы будут заблокированы. Почта, телефон, телеграф, мосты, вокзалы.

– Почта, телефон, телеграф, вокзалы… – бормочет Ленин.