в долгу и передо мной, из-за чего я уже решил, что они поедут в Вену.

— Зачем?

— Достанут мне одну птицу из королевского парка. Или хотя бы попытаются.

— Тебе больше послать за птицей некого?

— Мои возможности ограничены владениями короля Польши. Увы, даже в вассальных землях великого князя Литовского я простой ученый.

— Вот! Я придумал! — воскликнул Сигизмунд Август, — Пусть они там как-нибудь нагадят Фердинанду, чтобы ему расхотелось устраивать мой брак. Пусть украдут эту твою птицу, пусть разнесут полпарка, подожгут Вену. Или найдут для принцессы другого жениха.

— И тогда Ваше Величество отдаст Виленское воеводство Чорторыльскому?

— Почему бы и нет. Я, правда, с ним не знаком. Но если он выставляет двадцать шесть всадников и честно воюет на нашей стороне, то будь он хоть сам черт, то имеет право претендовать на воинские должности. Маму устроит и то, что он не родственник ни Радзивиллам, ни Гаштольдам, опять же, будь он хоть сам черт, лишь бы шляхтич.

— А что скажет отец?

— Если бы у отца был свой претендент, он бы уже полгода сидел на должности. Отец мог отдать ее по наследству Станиславу Гаштольду, но Станислав, как сказал бы астролог, звезд с неба не хватает. Пусть сидит новогрудским воеводой и хватит с него. Геркулес пытается протащить своих друзей, но мама со скандалами всех отклоняет. Хорошо, что у этого Чорторыльского хватило ума не подкатывать через Радзивиллов. Через любого проходимца у него больше шансов.

Король ушел, и Твардовский выпустил гостей из кухни.

— Вот так, друзья мои, — сказал он, — Собрались за птицей — везите птицу. Но не забудьте хорошо пошалить в Вене.

— Настолько, чтобы короли отменили договор о женитьбе детей? — уныло переспросил Ласка.

— За такое вешают, — сказал Вольф.

— Достаточно, чтобы ко времени вашего возвращения Фердинанд Габсбург поссорился с Сигизмундом Старым.

— Но не отменил брак?

— Этот брак, к сожалению, записан на небесах, хотя я не говорю об этом Его Величеству. Отменить его не в вашей власти. Необходимо и достаточно, чтобы у Сигизмунда Августа создалось впечатление, что брак будет отменен. Поэтому или пан едет в Вену за птицей и побочным ущербом, или отдает мне саблю прямо сейчас, а дальше я что-нибудь придумаю.

— Саблю, — сказал Вольф.

— В Вену, — сказал Ласка, — И про побочный ущерб речи не было. Птицу в обмен на жалованную грамоту.

— Как пану угодно, — усмехнулся Твардовский, — Я облегчил задачу, а не усложнил. Если бы пан умел воровать из королевских замков и не попадаться…

— Нет ли какого дипломатического повода для отмены брака? — спросил Вольф.

— Звезды говорят, что Изабелла Ягеллонка, дочь Сигизмунда Старого и жена венгерского короля Яноша Запольяи принесет мужу сына и наследника. По гороскопу Яноша Запольяи король умрет вскоре после рождения наследника. На венгерскую корону претендует Фердинанд Габсбург, но венгры его не любят, и поддержат сына короля Яноша. Если Сигизмунд заступится за внука, это повлечет охлаждение отношений с венским двором.

— Понятно, — сказал Вольф, — Покорнейше благодарим и откланиваемся.

— Погодите-ка. Я тут подумал, не составить ли на вас по гороскопу.

— На меня сразу раздумывайте.

— Наверное, можно, — сказал Ласка.

Он не особенно верил в предсказания, но мертвый дед указал дорогу, которая сразу привела к живой воде. Наверное, к некоторым предсказателям надо прислушиваться. Во всяком случае, к тем, кто действительно связан с колдовским миром.

— Шарый! — крикнул Твардовский, — Составь гороскоп на этого молодого пана!

— Какой? — уточнил Шарый.

— Да самый простой, на полгода-год, пока пан не ушел. Подробный досчитать всегда успеем.

— Это можно.

Шарый подошел поближе и посмотрел Ласке в глаза. От взгляда стало дурно, голова закружилась. Как будто не человечьи очи напротив, а два острых шила. Вольф даже приобнял друга за плечи, чтобы тот не упал.

— По глазам, господа хорошие, возраст человека виден как возраст дерева по годовым кольцам, — сказал Шарый, — А родился пан в Москве?

— В Москве.

— Вот прямо в Москве-Москве, в пределах окружной дороги?

— Немного за ней.

Шарый вышел и сразу же вернулся с большим листом бумаги, аккуратно исчерченным и исписанным. Наверное, это какая-то типовая заготовка, — подумал Ласка, — Не мог же он так быстро сделать расчеты.

— Перед паном открыто много дорог, — с удивлением сказал Твардовский, — В обозримом будущем пан возляжет с ведьмой, а в отдаленном будущем в жены возьмет девицу королевской крови.

— Я стану принцем или князем? — удивился Ласка.

— Пан возьмет в жены девицу, у которой среди предков было не меньше одного правителя, венчаного на царство, — ответил Твардовский, — Будет ли у нее титул, этот гороскоп не говорит.

— Ничего, что я обещал родителям, что не буду ложиться с ведьмами?

— Ведьмы не всегда интересуются мнением понравившихся мужчин, — пожал плечами Твардовский, — Грех под давлением непреодолимой силы отпустит любой священник.

— По моему путешествию что-то звезды видят? Я смогу привезти птицу и отдать отцу живую воду?

Твардовский сложил бумагу хитрым образом и показал Шарому. Шарый ткнул куда-то пальцем.

— Готовься пересечь море, — сказал астролог, — Кроме моря и ведьм на твоем пути правители христианского мира, другие правители, которые не христиане, люди, которые знаются с чертями…

Шарый хихикнул.

— … говорящие звери разного вида, люди, которые не совсем люди, змеи во множественном числе… Шарый!

— А?

— Ты точно посчитал? Не многовато выходит?

— Я-то что поделаю, — Шарый развел руками, — Пан нашего короля уже видел. И в Вену собрался, императора грабить. С чудищами и ведьмами у него, кажись, в текущем году уже что-то было. Было же?

— Было, — согласился Ласка, — Змей не было.

— Будут. И море будет. Звезды никогда не врут.

— Что мне со всем этим делать, звезды не говорят? — спросил Ласка.

Шарый усмехнулся.

— Встретишь понос — крепись, встретишь нечисть — молись, встретишь воина — рубись, встретишь девку — сам понимаешь.

Отличный совет. Вот сам бы не догадался.

— Сабля эта мне как-то пригодится?

— Когда порешать вопрос можно, снеся пару-тройку голов, то еще как пригодится. На худой конец, ее продать можно или заложить.

Издевается, харя серая. И гороскоп у него дурацкий. Где какое море?