Еще одна пауза.

— Мы сможем поговорим еще раз? — спросил он, колеблясь.

— Да. Думаю, да.

Я повесила трубку и вышла из машины в холодный вечер. Солнце скоро исчезнет, и его место займет полная и золотистая луна. Хотя на улице было еще не темно, путь к сараю освещали маленькие фонари, которые должны были отпугивать приближающихся зомби.

Я ввела код на идентификационной панели, чтобы открыть дверь. Перед нашим расставанием, когда я приходила сюда раньше Коула, он наконец сломался и дал мне «ключ». Я протиснулась внутрь, но обнаружила, что собрание уже в самом разгаре. В центре боксерского ринга стоял стул, на котором сидел Коул.

Вероника сидела у него на коленях.

Он обнимал ее за талию.

Девушка расслабленно прижималась к нему, совершенно непринужденно, как будто не сомневалась в том, что она не на своем месте.

Волосы Коула были взъерошены, но в то же время он был совершенно спокоен. Как будто они пошалили, прежде чем успокоиться, и он был счастлив как никогда.

Детали ударили в меня как пули, одна за другой, быстро и точно. Ему всегда нравилось прикасаться ко мне. Пропускать кончики моих волос сквозь пальцы. Проводить костяшками пальцев по моей челюсти. Притягивать к своему телу для поцелуя. Видеть, как он ведет себя так с кем-то другим…

Больно? Да, мне было больно. Предательство? Ревность? Да, я чувствовала и это. Чувствовала их так глубоко, что не знала, как устоять на ногах… или вне этого ринга. Думаю, какая-то часть меня надеялась, что, в конце концов, он приползет ко мне, что бы я ему ни сказала.

Неважно, что я говорила своим друзьям. Но он не собирался этого делать, не так ли? Между нами все кончено, как он и сказал. Как я и согласилась. Только он уже двинулся дальше.

«Дыши. Просто дыши».

Я не стану из-за этого переживать.

Я приехала сюда, чтобы сделать свою работу. И сделаю.

Я решила переключить свое внимание на других. Остальные члены команды прислонились к канатам. Лёд, Бронкс, Маккензи, Дерек, Трина, Лукас, Коллинз, Круз и Гэвин, все одетые в черное, все готовы к бою. Казалось, никого не волновало, что Коул… парень, который расстался со мной совсем недавно… уже забыл обо мне.

Ладно, я не совсем переключила свое внимание.

Ярость добавилась уже к бушевавшим внутри меня эмоциям. Это было неправильно. Это было несправедливо. Как он мог так поступить со мной? Он наказывал меня за то видение, которое у меня было? Видение, которое я не могла контролировать? Видение, которому я не позволила бы сбыться?

Нет. Это явно не для моей пользы и не в наказание. Он не знал, что я приду. Это для него. Он хотел, чтобы эта девушка сидела у него на коленях.

Мои кулаки сжались. Я ошибалась насчет его честности. Он лгал мне.

Я вспомнила, что он мне сказал.

Я:

«Ты хочешь быть с Вероникой?»

Он:

«Нет. Ни капельки».

«Лжец!» Мне хотелось кричать.

Мне так хотелось выйти на ринг, вонзить зубы в его душу и…

Его душу?

О, Боже. Неужели я теперь думаю как зомби?

Я подняла подбородок, расправила плечи. Лучше умереть.

Я заставила себя сосредоточиться.

— …докладывать о каждой детали, — говорил Коул. — Я не просто хочу услышать, что вы пережили ночь или что видели или не видели зомби. Я не шучу, мне нужна каждая деталь. В письменном виде. От каждого из вас. Мне не нужен отчет от двоих напарников. Мне нужен от каждого, и я хочу, чтобы вы писали их отдельно. После того, что случилось с Джастином и Али, я в настроении собирать информацию. — Тени и свет боролись за господство на его лице, придавая ему зловещий взгляд. — Поняли меня?

Он быстро осмотрел толпу, не взглянув на меня. В его глазах промелькнуло чувство вины, но тут же погасло, оставив холодную, пустую маску. Он встал, заставив встать и Веронику, и опустил руки. Она встала рядом с ним и нахмурилась, заметив меня.

Я посмотрела в глаза Коулу, не ожидая видения, но желая его… нет, я не хотела его, не должна была хотеть, но…

Оно так и не появилось.

У разочарования выросли железные крылья и пролетели сквозь меня, разрезая напополам.

Коул откашлялся, явно чувствуя себя неловко.

«Не показывай ему свои чувства».

Он отвернулся.

— Отныне, — сказал он, его голос стал жестче, суровее, — если ваш напарник укушен, вводите противоядие сразу же, как только сможете. Не ждите, пока закончится бой. И, если ваш напарник укусит вас, не пытайтесь скрыть это от нас. Мы не будем никого винить.

— Или ее, — крикнула Маккензи и щелкнула зубами.

— Теперь ты просто даешь девочкам разрешение лакомиться собой в любое время и в любом месте, — ответил Лёд. — У меня и так достаточно проблем с тем, чтобы не подпускать их к себе.

Кто-то рассмеялся.

Я не могла заставить себя рассмеяться.

— Из расписания вы знаете, кто ваш напарник, — сказал Коул, — и куда вас поставили. Идите готовьтесь.

Группа разделилась: часть ребят отправилась на улицы, охотиться на зомби; часть — домой, отдыхать, доделывать уроки; часть — осталась здесь, охранять тела охотников, а также ждать, если понадобится подкрепление.

Вероника поднялась на цыпочки и что-то прошептала Коулу на ухо.

Ярость вернулась, но мне удалось спокойно выйти на ринг и сказать:

— Что насчет меня?

Все взгляды устремились в мою сторону.

— Али-Бали, — сказал Лёд, закидывая руку мне на плечо. — Не думал, что мы увидим тебя сегодня.

Я оценила проявление поддержки.

— А что насчет тебя? — ответил Коул, колеблясь.

Все такой же непреклонный.

— Я тоже хочу пойти патрулировать.

Когда он подошел ко мне, под его глазом задергался нерв.

— После того, что случилось сегодня? Нет.

— А что сегодня произошло? — спросила Вероника, подойдя и положив голову ему на плечо. Заявляет права? Или она решила вонзить нож поглубже?

Если бы кто-нибудь рассказал ей, через что мне пришлось пройти…

Коул отстранился от нее и по привычке почесал затылок. Сейчас ему было не просто некомфортно. Он был сбит с толку.

Это хорошо.

— Ты ранена, — сказал он.

— Я выздоровела. Кроме того, другие сражались с травмами, и ты никогда им не запрещал ходить патрулировать.

— Другие более опытнее. И почему у тебя на запястьях повязки?

Он заметил их, хотя я была с длинным рукавом?

Пытаясь сдержать внезапную дрожь, я развязала бинты. Моя кожа покраснела сильнее, чем раньше, и намного больше распухла, но чернила