Любопытно, что даже такой ярый антисталинист, как американский историк У. Такер — автор известной книги «Сталин. Путь к власти. 1879–1929. История и Личность», — назвал процитированное высказывание Сталина таким образцом геополитического реализма, «от которого загорел исьбы глаза у доктора Хаусхофера, немецкого теоретика геополитики»{101}. Не менее характерно и то, что даже современные, начисто отрицающие Сталина и критикующие его политику власти России, тем не менее действуют в отношении Кавказа и Закавказья практически в неукоснительном соответствии с этим высказыванием Сталина. Геополитический дух Кремля, он же геополитический дух России никому не позволяет действовать иначе!

Вот почему Сталин и усиливал КОВО перед войной, понимая глубинное значение последствий прорыва гитлеровцев именно на этом направлении. Потому как абсолютно точно знал подлинный вектор грядущей агрессии Гитлера: Иран — Индия. Проще говоря, Сталин умышленно создавал особо укрепленный защитный вал именно на этом направлении. Но отнюдь не потому, что намеревался обезопасить подступы к «бриллианту» в короне британской империи — Индии. Он прекрасно знал, что, по мнению германского адмирала Редера, «британская нефть на Ближнем Востоке — более ценный приз, чем российская нефть на Каспии»{102}. Сталину давно было понятно, что на источники нефти Кавказа и Закавказья тевтоны смотрят только как на транзитные источники, необходимые для осуществления броска в направлении Ирана — Индии.

А что касается нефти и ее роли в грядущей войне, он понимал это еще в середине 20-х гг.: «…Вопрос о нефти есть жизненный вопрос, ибо от того, у кого будет больше нефти, зависит, кто будет командовать в будущей войне, кто будет командовать мировой промышленностью и торговлей»{103}. Так что отнюдь не случайно, что:

а) практически сразу после Киевской катастрофы 1941 г., а она, как известно, состоялась в середине сентября, Сталин уже 2, а затем 9 октября и 11 ноября того оке года отдал первые распоряжения о подготовке обороны на Кавказском и Сталинградском направлениях{104}.

б) а буквально за пару с лишним недель до этого, непосредственно в сентябре 1941 г., когда разворачивалась Киевская катастрофа, на основании положений советско-иранского договора 1921 г. и по согласованию с Англией Сталин ввел советские войска (44-ю, 45-ю, 46-ю и 4 7-ю армии при поддержке Каспийской флотилии) в Северный Иран. Проще говоря, это очередное подтверждение того, что Сталин абсолютно точно знал подлинный вектор гитлеровской агрессии. Более того. Он знал, что и Иран, и Индия тоже не являются конечными целями Гитлера. Конечной целью было другое. Намерение реализовать еще один план расчленения СССР. Опираясь на грезившиеся фюреру индийский и афганский плацдармы, взрезать и южное пбдбрюшье СССР тоже.

Планировавшаяся нацистами схема совместного нападения Германии и Японии на Советский Союз в ходе Второй мировой войны. Схема взята из фотоальбома книги М. Леонтьева «Большая Игра». М., 2008

Так что санкционированное Сталиным усиление КОВО перед войной не имело ничего общего с теми идиотскими домыслами, которыми ныне нашпигованы многие, с позволения сказать, «исследования». Другое дело, для чего в итоге дуэт Тимошенко — Жуков использовал это усиление, умышленно извратив указания Сталина. Вот в чем главный вопрос, который еще предстоит проанализировать.

Во-вторых, захват Украины при главном операционном направлении на Киев и далее позволял создать ситуацию охвата Москвы германскими «клещами» — с севера и с юга, что достаточно четко обрисовано в плане.

В-третьих, захват Киева позволил бы создать сепаратистское правительство Украины — как фашистского, так и профашистского толка — с немедленным провозглашением независимости Украины и ее отделения от СССР. Кстати говоря, разведывательная информация на этот счет непрерывно поступала в Москву.

Самое интересное в «плане Гофмана» — не стремление «клещами» наступать на Москву, ибо в принципе это старинный военный метод, очень характерный именно для германского военного образа мышления.

Самое главное, которое, увы, почему-то не замечается, заключается в образовании сплошного фронта — от Балтийского до Черного моря. Потому что при нападении на СССР с запада целой коалиции агрессоров в упомянутом выше составе возникновение ситуации сплошного фронта при нападении на СССР было автоматически неминуемо. Ну а в рамках сплошного фронта самым главным являлось то, что он объективно создавал возможность использования третьего главного операционного направления удара — по центру этого фронта.

В ситуации же, когда в подобную коалицию входила активно и злобно русофобствовавшая Польша, третьим главным операционным направлением удара автоматически должно было стать только варшавско-минско-московское! Проще говоря, белорусское или, в терминах 1941 г., западное направление. И оно ведь прямо отражено на «плане Гофмана» образца 1936 года. Правда, пока еще не как главное и уж тем более не самое главное, как оно имело место в 1941 г. Но ведь, как говорится, лиха беда начало. Если совсем уж по-простому, то фактически с 1936 г. без особых затруднений можно было уяснить, что нападение на СССР с запада будет планироваться по трем направлениям. Иной логики стратегического планирования в тех конкретных географических условиях и быть не могло. Запомним этот вывод как главный для будущей ситуации 1941 г. Чуть позже мы вернемся к нему. А пока рассмотрим эволюцию «плана Гофмана» в преломлении военно-геополитических устремлений главного идеолога нацистской партии Альфреда Розенберга.

Идеи «плана Гофмана» нашли свое отражение не только в пресловутой «Майн кампф» А. Гитлера, но и в программном «труде» главного идеолога Третьего рейха Альфреда Розенберга — «Будущий путь немецкой внешней политики» (1927 г.). Полное родство обеих планов видно даже из приводимой ниже графической схемы «Плана Розенберга».

План Розенберга

Обо всем этом Сталин прекрасно знал, в том числе и по донесениям разведки. Выступая в январе 1934 г. с отчетным докладом на XVII съезде ВКП(б), Сталин говорил: «Дело в изменении политики Германии. Дело в том, что еще перед приходом к власти нынешних германских политиков, особенно же после их прихода — в Германии началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой “новой”, напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера, который оккупировал одно время Украину и предпринял поход против Ленинграда, превратив Прибалтийские страны в плацдарм для такого похода, причем “новая” политика явным образом берет верх над старой. Нельзя считать случайностью, что люди “новой” политики берут во всем перевес, а сторонники старой политики оказались в опале. Не случайно также известное выступление Гугенберга в Лондоне, так же как не случайны не менее известные декларации Розенберга, руководителя внешней политики правящей партии Германии»{105}.