Сарала подошла к нему поближе и заявила:

– Не смейте запугивать меня, Шей! Продажа шелка – это моя привилегия. Только попробуйте поступить так со мной, и я буду называть вас обманщиком и трусом.

На Шарлеманя пахнуло ароматом корицы. Проглотив слюнки, он мягко произнес:

– В таком случае предлагаю возобновить наш торг завтра на пикнике, согласитесь, что это будет оптимальным решением проблемы.

Пока Сарала, наморщив лоб, молча размышляла над его предложением, Шарлемань стоически боролся с искушением заключить ее в объятия и поцеловать.

– Хорошо, я согласна, – наконец сказала она. – Отложим наши переговоры до завтрашнего утра.

Сарала взяла четыре бокала и хотела повернуться, чтобы уйти. Но Шарлемань раскусил ее хитрость и, положив ей ладонь на плечо, повернул к себе лицом.

– Раз мы покончили с деловым разговором, – сказал он, – то почему бы нам просто не поболтать? Расскажите мне, как вы обычно проводили дни в Индии.

Взглянув на него с нескрываемым удивлением, Сарала напомнила ему, что им пора вернуться в зал.

– Поверьте, им до нас сейчас нет дела, – возразил Шарлемань.

– Я в этом не уверена, – заявила Сарала. – И зачем вам знать, чем я занималась в Индии?

– Мне просто интересно, – заверил он ее.

Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

Шей с очевидным восхищением посмотрел на ее бюст. Его интерес к ней был неподдельным, ему действительно хотелось знать о прошлом Саралы. Проведай об этом его младший брат, он бы покатился со смеху: ведь прежде Шарлемань слыл противником пустой болтовни и не скрывал, что равнодушен к обычным темам женских разговоров.

– Летом совершать прогулки там можно только рано утром, – сказала Сарала. – Мы с Нахи, моей подругой, обычно прогуливались по улице между дворцом Ред Форт и мечетью Джама Масджид, одними из красивейших зданий в мире, потом мы шли дальше, в старый город, чтобы сделать там на Рынке покупки.

– Вы разгуливали по городу вдвоем?

– Нет, нас сопровождали слуги, а иногда и двое солдат.

– Слава Богу, – сказал Шарлемань.

Сарала мягко улыбнулась.

– Честно говоря, в охране мы не нуждались, нам с Нахи было нечего бояться, она индианка, я же владею хинди свободно. К тому же меня там многие знали благодаря влиятельному положению моего отца в Ост-Индской компании и его обширным связям с местными чиновниками.

Взгляд ее вдруг стал печальным.

– Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее об индийских рынках! – попросил Шарлемань. – Очевидно, это экзотическое зрелище.

– Да, очутившись там, испытываешь странное ощущение, что ты попала в сказочную страну. Чего только там не продают! И кур, и коз, и посуду, и гашиш, и пряности, и ткани, и разнообразные украшения – бусы, браслеты, перстни, кольца, серьги. Воздух пропитан смесью пыли и ароматических смол и трав, от зноя даже трудно дышать.

– Разве индусы едят мясо? – спросил Шарлемань, пытаясь представить себе Саралу в национальной индийской одежде, покупающую козленка.

– Да, вопреки расхожему мнению большинство индусов едят и мясо, и яйца, а также пьют козье молоко. И не забывайте, что в Дели живет еще много англичан.

– А вы носили там сари? – спросил Шарлемань, с вожделением глядя на ее ротик.

Она усмехнулась и прикрыла рот ладошкой, словно бы опасаясь, что ее может услышать мать.

– Однажды я надела сари на свадьбу Нахи. Когда мама увидала меня в таком наряде и босой, она пришла в ярость.

– Так вы перестали после этого надевать сари? – спросил Шарлемань, пытаясь представить ее себе в процессе переодевания.

– Нет, конечно, я надевала сари еще много раз, но только тайком, – сказала Сарала. – Не пора ли нам вернуться к нашим родственникам?

– Да, пожалуй, пора, – согласился Шарлемань, забирая со столика бокалы, наполненные пуншем.

Когда они, наконец, вернулись на свои места, Сарала с очаровательной улыбкой отдала четыре бокала дамам, а Шей, угостив остальных, сел рядом с Элеонорой. Леди Хелен усадила дочь на стул между собой и герцогом Мельбурном.

Музыкальный вечер шел своим чередом, но Шарлемань мысленно перенесся в другой, экзотический мир, с ярко-оранжевым солнцем на пронзительно-синем небе, пением райских птиц и воздухом, пропитанным пряными запахами. Это был тот самый загадочный мир делийских базаров, который так любила Сарала. Она до сих пор вспоминала о нем с легкой грустью во взгляде, потому что понимала, что ей уже не суждено возвратиться в него из холодного чопорного Лондона.

Музыка смолкла, Шарлемань встрепенулся и вместе со всеми захлопал в ладоши, отдавая дань уважения исполнителю. Когда все слушатели повставали с мест, он шепнул Сарале:

– А вы совсем не такая, как я думал. Вы вселили в меня мечту обязательно побывать в Индии.

Она обернулась и сказала, глядя ему в глаза:

– И вы тоже оказались не таким, каким поначалу мне представлялись.

– Надеюсь, это вас приятно поразило, – с полупоклоном произнес он.

– Да! – подтвердила она. – И хорошо бы вы не заставили меня изменить мнение о вас в худшую сторону.

Их разговор прервала леди Ганновер, громко обратившаяся к герцогу Мельбурну:

– Позвольте мне выразить вам, ваша светлость, искреннюю благодарность за то, что вы взяли нас под свое крыло на этот вечер.

Мельбурн ответил ей, улыбаясь одними губами:

– Это доставило мне удовольствие, леди Ганновер, надеюсь, что леди Саре понравился этот маленький концерт в салоне Френфилдов.

– Чрезвычайно понравился! – воскликнула Сара. – Особенно же приятно было познакомиться с вами и вашей семьей. – Леди Хелен выразительно взглянула на нее, и она добавила: – Мне бы хотелось продолжить это знакомство. На лице ее при этом не было уже и тени улыбки.

– Благодарю вас, – поклонившись ей, сказал Мельбурн. И все Гриффины чинно удалились.

– В этом году Хатти играла заметно лучше, чем в прошлом, – выйдя на улицу, произнесла Элеонора и поцеловала на прощание Каролину и братьев в щечку, а Валентайна в губы. – Спасибо, что пришли.

– Вечер был довольно милым, – сказал Деверилл, поглядывая на Элеонору, – однако я бы предпочел провести его за карточной игрой и с бокалом доброго хереса.

– Какой же ты мужлан! – со вздохом заметила она.

– Именно поэтому ты и находишь меня неотразимым, – сказал он, осклабившись.

Закери молча пожал Себастьяну руку, а Шарлеманя чмокнул в ушную раковину.

– Проклятие! – воскликнул тот, потирая ухо. – И как только тебе удается терпеть его, Каролина! Я тебе сочувствую.

Деверилл подозвал рукой свой экипаж и спросил у герцога: