отразить атаку. Йосинори напрягся и внимательно осмотрел появившуюся тьму.

Сгустки постоянно были в движении, словно не могли определиться, что им стоит делать, но когда стало ясно, что оммёдзи следят за ними, то успокоились и застыли, постепенно формируясь в более четкие силуэты.

– Что за мерзость?! – закричала Аямэ таким тонким голосом, который Йосинори никогда от нее не слышал.

Аямэ стояла с перекошенным лицом и в ужасе смотрела на копошащихся на ветвях пауков. Их пухлые тела с покрытыми жесткими волосками лапами нависали над оммёдзи, пауки не сводили с врагов многочисленных, пылающих алым глаз. В разы крупнее своих сородичей, которые встречались повсеместно, эти демоны явно были порождениями Ёми.

– Аямэ? – Йосинори не смог сдержать тревоги в голосе.

Он впервые видел ее в таком состоянии. Аямэ ловко расправлялась с любыми демонами, изгоняла духов, что овладевали человеческими телами, жестоко уничтожала они, но сейчас он видел только испуг на ее лице. Она застыла каменным изваянием и так крепко сжала офуда, что еще немного – и бумага бы порвалась.

– Аямэ?!

Она не отреагировала, только смотрела, как приближаются пауки, медленно перебирая лапами, а из глубины леса разносится все тот же смех. Аямэ, казалось, даже не дышала, а только переводила взгляд с одного дерева на другое. Опасалась, что кто-то из пауков в любой момент нападет.

– Кто бы мог подумать, что маленькая оммёдзи так испугается моих детей?

Голос был женским, с нотками игривости. Такой голос пленял обещаниями блаженства, завораживал своей мелодичностью, пробуждал желание слышать его снова и снова. Но Йосинори чувствовал покой, который часто сопровождал его во время встречи с опасными противниками. Эмоции вдруг перестали существовать, и остался только холодный разум.

– Ты – цутигумо? – прямо спросил Йосинори, всматриваясь в темноту леса, туда, откуда доносился голос.

– Какой умный мальчик. Да еще и красивый, – проворковал голос, а после показалась и его обладательница. – Только ты не совсем прав. Я дзёрогумо, милый.

Большие темные глаза на бледном маленьком лице, яркий румянец, мягкая улыбка, струящиеся длинные волосы. Она была бы идеальна, если бы не нижняя половина тела – полностью паучья, раздутая, угольно-черная и держащаяся на восьми длинных, тонких лапах, которые влажно блестели в лунном свете. Точного цвета не было видно, но Йосинори был уверен, что это кровь.

– Лучше смотри на мое лицо, разве оно не прекрасно? – соблазнительно произнесла дзёрогумо, немного склоняясь вперед.

Йосинори отвел взгляд, словно задумался, а потом ровно и весьма уверенно произнес:

– Я видел и прекраснее.

Демоница зашипела. Ее дети вторили ей раздраженным и возмущенным шумом, так что воздух наполнился пробирающим душу шелестом их передвижений.

Аямэ шумно втянула воздух, и Йосинори аккуратно, чтобы не привлекать лишнего внимания, приблизился к ней.

– Маленький лжец! – оскорбленно воскликнула дзёрогумо, в ее голосе прорезалась ярость. – В мире живых и мертвых нет никого, кто был бы прекраснее меня!

– Я виделся с кицунэ, мне она показалась красивее, – упрямо произнес Йосинори.

– Не зли ее. Нет никого более жестокого в своей мести, чем женщина, чью красоту подвергли сомнению, – раздался за спиной дрожащий голос Аямэ.

Она еще не окончательно пришла в себя, но пыталась пересилить страх. Руки прекратили крепко сжимать офуда, но пальцы все еще казались напряженными. Змея-сикигами, которая прежде уменьшилась и которую Аямэ не отозвала, угрожающе зашипела, не сводя сияющих в темноте желтых глаз с пауков.

– Кицунэ? Одну из этих лживых лисиц?

Дзёрогумо поджала губы – и они стали походить на тонкую нить. Верхняя половина ее тела оставалась спокойной, поэтому Йосинори не сразу понял, что демон приблизилась. И только резкий вдох Аямэ подсказал ему, что что-то не так.

Тонкие лапы изгибались под немыслимыми углами, когда дзёрогумо медленно продвигалась вперед. Пауки на деревьях продолжали шевелиться, темными пятнами перемещаясь с ветки на ветку, из-за чего было неясно, остаются они на месте или же вслед за матерью наступают на оммёдзи.

– Эти лисицы влюбляют в себя мужчин, а после безжалостно их бросают, и ты, жалкий человек, смеешь говорить, что кто-то из них красивее меня? – На последних словах голос дзёрогумо стал звеняще-оглушающим, а движения паучьих лап – дергаными и резкими. Аямэ оказалась права. Самолюбие и гордость демоницы были задеты, и теперь она смотрела на Йосинори как на личного врага.

– Но разве ты не делаешь то же самое? – Голос Аямэ дрожал, но она все равно пыталась прийти в себя, чтобы отразить атаку в случае необходимости.

– Я никогда не оставляю мужчин с разбитым сердцем! – возмутилась дзёрогумо и приблизилась к Аямэ так быстро и близко, что она невольно отступила, становясь рядом с Йосинори, и вновь крепко сжала офуда. Тело ее казалось деревянным, и Йосинори не покидало ощущение, что Аямэ может сглупить в любой момент, ее острый язык был быстрее холодного рассудка.

– Ты просто сжираешь их после того, как развлечешься. – Такому упрямству можно было позавидовать. Даже в страхе перед пауками Аямэ не могла позволить ёкаю выиграть спор.

– Но разве так не лучше? – Казалось, что дзёрогумо искренне удивилась. – Перед смертью они всегда счастливы. Они были со мной, окруженные любовью и вниманием, купались в удовольствии…

– Я предпочел бы остаться живым, – заговорил Йосинори, перетягивая внимание на себя.

Дзёрогумо резко обернулась и зашипела, словно один только его вид вызывал в ней неконтролируемый гнев. Лицо ее искривилось и, казалось, пошло трещинами, но на деле это проявлялся истинный облик демоницы. Ее рот раскрылся так широко, что уголки губ теперь заканчивались почти у самых ушей, а из пасти торчали блестящие клыки. Прежде румяное лицо стало мертвенно-серым, с глубокими морщинами, но вскоре стало ясно, что это не складки, а веки. Дополнительные две пары глаз разместились на лице дзёрогумо: два глаза на лбу и еще два на щеках, так что теперь на Йосинори смотрели шесть абсолютно черных блестящих, как обсидиан, вытянутых бусин.

Тело дзёрогумо изменилось всего за несколько коротких мгновений. Прежде стройная верхняя человеческая половина теперь выглядела болезненно худой, иссушенной, серая кожа туго обтягивала торчащие кости, кимоно вышитой тряпкой свисало с тощих плеч. Пальцы удлинились и беспорядочно двигались, напоминая паучьи лапы.

Аямэ рядом с Йосинори судорожно втянула воздух и часто задышала, отчаянно пытаясь побороть надвигающуюся панику.

Стоило дзёрогумо окончательно принять демонический облик, как пауки, что прежде сидели на деревьях, неожиданно ринулись вперед. Аямэ коротко вскрикнула и сразу призвала еще трех сикигами. Ястреб, тигр и волк ринулись на пауков, перехватывая тельца в воздухе и вгрызаясь в них. Пауки издавали тонкий писк, когда пасть или когти сикигами впивались в лапы или брюхо. Ночной воздух наполнился их воплями, что отдавали звоном в ушах.

– Агукё: басси сикигами – Тода, – громогласно произнес Йосинори.

Объятый пламенем крылатый змей издал оглушающий рев и ринулся в самую гущу леса. Паутина, которой были оплетены ветви, тут же тлела, пеплом осыпаясь на землю, древесина нехотя, но занималась от соприкосновения с крыльями сикигами, из-за чего загорались и пауки, добавляя в и без того наполненный криками воздух еще больше шума.

Все происходило так быстро, что дзёрогумо не сразу поняла, что случилось. Завизжав так, что у оммёдзи заложило уши, она ринулась на противников.

– Судзаку!

Красная птица тут же набросилась на дзёрогумо, но демоница скрылась за пауками, которые бросились прикрывать свою родительницу. Перья Судзаку, опадая, превращались в искры и, коснувшись любого существа, тут же обращали того в столп пламени.

В воздухе разливался кислый запах яда, что стекал с паучьих клыков, жженых волосков с их лап и пепла от паутины. Дзёрогумо продолжала реветь и пыталась пробиться хотя бы к одному из оммёдзи, но тех, окружив плотным кольцом, защищали сикигами.

Йосинори направлял Тоду и Судзаку на пауков, чтобы не дать им и дзёрогумо приблизиться к Аямэ. Пусть она и отбивалась, но в глазах ее все так же читались страх и отвращение, а руки мелко дрожали. Огненные сикигами перехватывали и уничтожали врагов: Тода вился у земли, пока Судзаку сжигал пауков на деревьях.

Дзёрогумо не сдавалась. Вновь и вновь посылая собственных детей на оммёдзи, она и сама пыталась пробиться к ним. Она не была физически сильна, но многочисленные помощники не позволяли к ней подобраться.

Вдруг демоница застыла, а ее и без того обезображенное лицо искривилось еще больше. Губы растянулись в оскале, продемонстрировав полный рот острых зубов с выпирающими клыками. Она застрекотала что-то своим паукам – и они, ни на мгновение не останавливаясь, вдруг ринулись на Йосинори, которому не оставалось ничего другого, кроме как прикрыться Тодой. Змей сразу же сжег большую часть нападавших, но не