В гостиной на столе дымился самовар, стояли несколько приборов с чашками и блюдцами и подле каждого – розеточка с вареньем. Горка сушек высилась с одной стороны стола, горка калачей – с другой.

– Чаю? – спросил Козицкий и, не дожидаясь согласия, стал рассаживать гостей. – А может, наливочки вишневой или черносмородиновой? – предложил он, невольно бросив взгляд на станового пристава Винника. – Изготовлена по домашнему рецепту еще времен императрицы Анны Иоанновны. Так что качество продукта, можно сказать, проверено полутора веками. Не наливочка, господа, а нектар райский. Вот Ираклий Акакиевич про то хорошо ведает, не даст соврать.

– Мы на службе, а посему горячительные напитки нам не положены, – ответил за всех Уфимцев. – А от чаю не откажемся…

– Вот и славно. Настя! – позвал Козицкий.

В гостиную вошла привлекательная молодая женщина с подносом, уставленным разными закусками. По всему было видно, что Козицкий гостей ждал, а стало быть, к их встрече готовился. Во всех возможных смыслах, плохих и хороших.

За столом по преимуществу молчали. Несколько фраз, которыми обменялись Уфимцев и Козицкий, ничего не значили: что-то про урожай и погоду.

Время от времени появлялась Настя, и тогда урядник Гатауллин просто не отводил от нее взгляда, в котором явно читалось: «Ах, какая якши девка, мине пы такую». Молодая женщина и правда была весьма хороша: ладная фигура совсем не деревенской широкой кости, чистое лицо с правильными и тонкими чертами, ясный взгляд. Вот он-то и очаровывал. Женщина смотрела на гостей так, словно только что хохотала во весь голос и из ее глаз еще не исчезли лучистые искорки смеха.

Становой пристав Винник и исправник Уфимцев также обратили внимание на эти необыкновенные глаза. Ираклий Акакиевич невольно подумал про нее, что небось она весьма жарка в постели, и несколько раз с завистью посмотрел на Козицкого. Он знал, что эта женщина не просто экономка и прислуга Козицкого, а еще исполняет для него и иные обязанности: такие, какие жены исполняют для своих законных мужей. Связь эта началась давно, месяца через три после исчезновения мужа Насти, Семена, а может, даже и пораньше будет. Поначалу это был слух, докатившийся до станового пристава, как это обычно и бывает: кто-то что-то видел, кому-то что-то сказал, некто кое-что приметил. Потом слухи прекратились, поскольку Козицкий стал открыто проживать с Анастасией во флигеле барской усадьбы. А муж ее так и не отыскался. Ушел в июле прошлого года в лес по грибы и не вернулся. Заявила о его исчезновении сама Настя – тогда он видел ее глаза заплаканными. И все равно в них лучилось нечто, что притягивало взгляд, как магнит. Есть что-то такое в них, бабах этих, чему не придумано верных слов. И кроется это нечто в их взорах, а еще походке, жестах и легкой улыбке. И названия этому «нечто» не придумано…

Павел Ильич, напротив, приметил в лице Настасьи некую порочность, которую мог уловить только человек опытный, довольно уже поживший на этом свете и повидавший всякое. Было, было нечто такое во взгляде Анастасии и маленьких жестких складочках возле пухлых губ…

После чаю состоялся разговор. Становой пристав Винник с урядником Гатауллиным с разрешения управляющего, испрошенного так, для порядка, занялись досмотром усадьбы, а Уфимцев и Козицкий уединились в кабинете управляющего. Павел Ильич события не торопил: обстоятельно и последовательно он расспрашивал Козицкого о событиях дня шестого мая, когда в имение приехал с ревизией и за деньгами главноуправляющий Попов. Для себя уездный исправник Уфимцев решил так: если Козицкий будет отрицать свою ссору с Поповым, то есть врать, стало быть, он нагло лжет и во всем прочем, в том числе и о том, что Попов покинул имение. Это бы означало, что Козицкий, несомненно, виновен или причастен к исчезновению главноуправляющего…

– Выходит, Попова так и не нашли? – с некоторой печалью в голосе спросил Козицкий после того, как уездный исправник задал несколько почти ничего не значащих вопросов касательно того, в каком настроении пребывал главноуправляющий, когда приехал в Павловское, и торопился ли он обратно в Москву.

– Нет, – ответил Уфимцев.

– И вы теперь полагаете, что это я убил Попова, а труп спрятал здесь, в имении? – задал вопрос прямо в лоб Козицкий не без сарказма и примеси горечи от обиды, что ему не верят.

Павел Ильич не счел необходимым отвечать на этот вопрос. И в свою очередь тоже прямо спросил:

– Какие у вас были отношения с господином Поповым?

– Вполне обыкновенные, – чуть помедлив, ответил Козицкий.

– А что за характер был у Попова? – спросил Уфимцев.

– Не простой, – опять помедлив, ответил Козицкий. Было похоже, что он обдумывает каждое слово, прежде чем его сказать. – Он был строг и даже придирчив.

– Строг и придирчив… – раздумчиво повторил Павел Ильич. – А не значит ли это, что вследствие такого характера вашего главноуправляющего у вас были с ним, скажем так, трения?

– Значит, – просто ответил Козицкий. – Господин Попов был весьма скрупулезен и педантичен и замечал самую малейшую погрешность в отчетных бумагах.

– И он заметил такую погрешность в свой последний приезд? – осторожно спросил исправник.

– Да, – честно признался Козицкий. – Было замечено несколько описок с моей стороны.

– Эти описки касались материальных средств? – задал уточняющий вопрос Уфимцев.

– Не совсем, – кажется, с долей насмешки посмотрел на исправника управляющий имением. – Описки мои касались объема арендуемой у графа Виельгорского земли.

– А эти объемы были занижены или завышены? – без малейшего намека на какую-либо подозрительность спросил Павел Ильич.

– Я же сказал, что это были простые описки, и в ходе ревизии господина главноуправляющего Попова они были устранены, – не ответил на поставленный вопрос Козицкий. – Собственно, описка была одна, но она повлекла за собой еще несколько неточных данных в последующих расчетах…

– Финансовых расчетах? – догадался исправник.

– Экономических, – сдержанно поправил Уфимцева управляющий.

– Что ж, это хорошо, что ваша описка была замечена и все последующие ошибки исправлены, – спокойно вымолвил Павел Ильич. – Но все же хотелось знать, эта описка несла ошибку в занижении площади арендуемой у графа земли или в завышении?

– Ну, если вам угодно это знать…

– Угодно, – вставил словечко в образовавшуюся паузу уездный исправник.

– …то сделанная мною, естественно, совершенно случайно, описка занижала площадь арендуемой земли, – закончил свой ответ Козицкий.

– И тем самым снижалась арендная плата, которую должен был получить граф Виельгорский от арендаторов в качестве дохода со своей земли и в целом со всего имения Павловское, я правильно вас понимаю? – остро посмотрел на управляющего имением Павел Ильич.

– Но я же вам сказал, что ошибку я допустил непреднамеренно. И она в ходе ревизии господином главноуправляющим Поповым была исправлена, – вспыхнул от негодования Самсон Николаевич.