На автобусную станцию в Суботице, откуда предстояло ехать в город Нови-Сад, приехали за два часа за отправления – перепутали время и хорошо, что в лучшую сторону, а то бы могли и опоздать. Пока Саша ходил за мороженым – надо же чем-то скрасить ожидание, к Антонине привязалась цыганка. «Ах, красавица, смотрю печаль у тебя на сердце лежит, позолоти ручку, и Земфира тебе поможет». Антонина на такие подходы сроду не покупалась, но сработал отпускной расслабон, да и имя Земфира у знатока русской классики сразу же порождало ассоциации с пушкинскими цыганами, кочевавшими шумною толпой по Бессарабии. «– Алеко, ты убьешь его! Взгляни: ты весь обрызган кровью! О, что ты сделал? – Ничего. Теперь дыши его любовью…». На зеленую банкноту в пятьсот динаров с портретом географа Йована Цвиича, который считал сербов, хорватов и словенцев единым югославским народом, Земфира посмотрела с недоумением. Пришлось добавить еще одну такую же, что в сумме вышло примерно на триста пятьдесят рублей. За эти небольшие деньги Антонина получила традиционное цыганское предсказание:

– Ой, красавица, вижу, что тоска тебя гложет, черной змеей на сердце давно лежит. Но близок конец твоим страданиям, завтра уже ты встретишь своего короля…

Ага – встретишь. Прямо вот завтра, в Нови-Саде… Но слушать это вранье было приятно. Антонина представила, как завтра утром они с Сашей выходят из гостиницы и сталкиваются на улице с Колей… Бр-р-р, что за бред? А Земфира уже держала в руке колоду засаленных карт и предлагала погадать на далекое и близкое. У Антонины хватило воли для того, чтобы отказаться от столь заманчивого предложения, а тут и Саша вернулся с мороженым.

– Какой королевич, ну прямо вылитый отец! – сказала цыганка, перед тем как уйти.

Ясное дело – а на кого еще быть похожим ребенку, как не на собственного отца?

На первый день в Нови-Саде была запланирована поездка в национальный парк Фрушка Гора, находившийся неподалеку от города. Правда с утра зарядил мелкий дождик, но из-за него не хотелось менять планы, к тому же портье с чудесным именем Цветанка заверила, что к полудню должно распогодиться.

Где-то на полдороге, уже за городом, на обочине голосовал мужчина в сером худи и вытертых до белизны джинсах.

– Да узме́мо пу́тника? – спросил таксист.

– Нема́мо ни́шта про́тив, – ответила Антонина, переглянувшись с сыном.

Усевшись на переднее сиденье, путник стянул с головы капюшон и обернулся к ним с традиционным:

– Хва̀ла вам!

– К-коля… – пролепетала Антонина, впервые в жизни начав заикаться. – Это т-ты?

Дальнейшее общение развивалось настолько сумбурно, что таксист остановил машину на обочине и ушел далеко в поле на перекур. Сербы очень деликатный народ, причем деликатность у них не показная, а врожденная, интуитивная, естественная. Перекуривал он добрых полчаса, за это время все успели немного прийти в себя и перевести разговор в конструктивное русло. Оказалось, что Коля работает егерем в парке. С чего бы вдруг? Да вот, так получилось, ничего лучше найти не удалось… Видно было, что при сыне ему не хочется обсуждать свои жизненные коллизии, да и Антонина тоже постеснялась задавать вопросы, которые так и норовили сорваться с языка.

По прибытии в парк, Коля на минутку забежал в контору, а потом повел их на экскурсию. В другое время можно было только порадоваться такой оказии, но сейчас Антонину местные красоты и достопримечательности не интересовали – хотелось броситься любимому на шею, зацеловать его до полусмерти, а затем поинтересоваться происхождением массивного золотого кольца на безымянном пальце правой руки. Или сначала поинтересоваться, а потом задушить… В голове бушевал сумбур, не позволявший сосредоточиться ни на чем, кроме мысли о том, что вчерашняя цыганка была права, жаль на картах погадать не сложилось… А о чем тут гадать? Ведь кольцо говорит само за себя…

Объяснение состоялось на полуразрушенной башне Врдничка Кула, куда они поднялись вдвоем – сын деликатно остался внизу.

– Так вышло… Родители настояли… – сбивчиво заговорил Коля, не дожидаясь вопросов. – Они у меня старых правил… Нет, против тебя лично они ничего не имели, но еще когда я был маленьким, отец сосватал за меня дочь своего побратима… Мама перенесла инфаркт и если бы я настаивал на своем, мог бы случиться другой… Мать есть мать, и вообще… Мне стыдно, но я не мог поступить иначе, прости… Я думал, что будет лучше, если я исчезну из твоей жизни… Если бы я знал, что у нас есть сын… Почему ты мне не сообщила?

– Это что-нибудь изменило бы? – жестко поинтересовалась Антонина, пытаясь поймать ускользающий взгляд отца своего ребенка (слово «любимый» было уже не к месту).

– Да… – закивал Коля. – Конечно… Сын – это сын… Я понимаю, что ты мне не веришь… Я представляю, что ты обо мне думаешь… Но я тебя помнил всегда… Ты всегда была со мной…

Коля полез за пазуху и достал овальный серебряный медальон, висевший на одной цепочке с крестиком.

– Вот смотри… – он раскрыл медальон и показал Антонине ее фотографию двадцатилетней давности. – Каждое утро я говорил тебе: «Светлого дня, Аня!» и каждый вечер желал спокойной ночи… Ты для меня – все… А все остальное – это так… – последовал взмах рукой. – Если бы я только мог все изменить…

По Колиным глазам было видно, что он действительно хотел бы все изменить, будь такая возможность.

– Ну почему же все так бездарно получилось?! – воскликнула Антонина, топнув в сердцах ногой.

То ли удар оказался очень сильным, то ли находившаяся под ногой доска прогнила, но Антонина провалилась вниз, а следом упал попытавшийся удержать ее Никола…

В приемном покое Клинического центра Воеводины происшествие с мстительной русской женщиной стало легендой десятилетия.

– Нет, ты только представь, – рассказывал жене один из дежурных врачей. – Она двадцать лет вынашивала план мести, приехала в Сербию, нашла своего бывшего, затащила его на башню, сбросила вниз и сама прыгнула следом. Хорошо еще, что оба живы остались. А еще говорят, что самые мстительные – это хорватки. Нет, до русских им далеко…

– Ничего ты не понимаешь, – вздохнула жена. – То была не месть, а любовь. «Если жизнь нас разлучила, то пусть хоть смерть соединит», решила эта бедняжка, потому и сама тоже бросилась вниз. Вы, мужчины, такие нечуткие, все у вас просто… Эх, да что там говорить!

* * *

Мораль сей притчи такова – будьте сдержаннее и с вами все будет хорошо.

Как-то так.

Притча восьмая

Тяжелый металл

«И я