— Я свое слово сказал, если уж на то пошло. Мне кажется, мы оба понимаем, какой точки зрения придерживаемся. И я действительно считаю, что ожидать от тебя воздержания глупо. Ты алкоголик. Именно поэтому утром нам нужно двинуться обратно в горы.

Лицо Ноя посуровело.

— Нет.

Ник успокаивающе поднял руку:

— Просто выслушай меня. Знаю, у тебя есть цель, но ты поставил ее от отчаяния. Тебе нужно перестать фантазировать о воссоединении с девчонкой, которая, возможно, давным-давно уже мертва, и сосредоточиться на реальных вещах. Ты воссоединился с сестрой. Ищешь знаки? Начни отсюда. Потому что это настоящее чудо. Тебе нужно принять этот факт и отправиться с нами обратно на гору. Там мы будем в безопасности.

Какое-то время Ной молчал, думая о том, насколько близка была смерть, пока он находился в яме с трупами. Если бы не Ник, какой-нибудь зомби в конце концов вылез бы из месива тел и укусил его. Внешний мир — место опасное. Ник был, несомненно, прав насчет возвращения в горы.

Но для Ноя это не имело значения.

Что бы ни случилось, он наметил себе курс.

— Вы с Обри можете возвращаться. Я и сам справлюсь, — сказал Ной, впрочем, без уверенности в голосе. Пока все его достижения указывали на то, что он плохо кончит, если останется один, но, даже понимая это, Ной все еще намеревался продолжить путь.

— Я не вернусь, и хватит об этом.

Ник разочарованно вздохнул.

— Ной...

— Зря стараешься, мужик. Я пойду до конца.

— Но зачем? — Голос Обри звенел от надрыва, как тогда, в последний день на горе. — Ник прав. Она, скорее всего, мертва. А если и нет, она находится за тысячи миль отсюда. Ты никогда ее не найдешь.

Ной кивнул:

— Ты права. Вы оба правы насчет моей задумки, но, так или иначе, я иду в Калифорнию, чтобы все прояснить.

Обри покачала головой:

— Просто хочу понять зачем.

Ной пожал плечами:

— Если я вернусь с вами на гору, мы долгое время сможем жить там в безопасности. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Но вы не принимаете во внимание то, насколько я был одинок. И я говорю о таком типе одиночества, которому соседство с вами не поможет. Вы с Обри есть друг у друга. Это главное. Вы не понимаете, насколько это важно. А что я? У меня никого нет. И если я вернусь на гору, так будет всегда. Возможно, вы правы и Лиза мертва. Но даже малейший шанс, что она все еще где-то там, оправдывает для меня риск. Ничего страшного, если вы не понимаете, о чем я говорю, я все равно это сделаю.

В воздухе снова повисло молчание, но оно было недолгим.

Обри встретилась взглядом с Ноем.

— Я иду с тобой.

Ной решительно покачал головой:

— Ни в коем случае. Спасибо тебе за то, что ты для меня сегодня сделала, но больше ты мне ничего не должна.

— Я иду, черт возьми. — Обри ухмыльнулась. — Я могу быть такой же упрямой, как и ты, братец, если вдруг забыл.

Ник поднял руки в знак капитуляции.

— К черту. Мы все идем. Мне все равно рано или поздно надоест на той проклятой горе.

Спор утих сам собой. По правде говоря, Ной был рад, что все обернулось именно так. Он почти не верил в то, что сможет самостоятельно добраться до Калифорнии, и дело было не только в дополнительной поддержке и защите: главное, что он не будет одинок. Пережитого им одиночества хватило бы на несколько жизней.

Ник встал, потянулся и громко застонал, разминая спину.

— Вы двое поспите, а я постою на часах.

Ной широко зевнул и понял, насколько сильно хочет спать. Он растянулся прямо на земле, подложив под голову рюкзак. Уже через мгновение Ной соскользнул в сон, и снилась ему Лиза Томас. Она улыбалась, стоя на балконе пляжного домика где-то в Калифорнии, все такая же прекрасная, как в его воспоминаниях.

Вдруг ее плоть начала стремительно разлагаться и сползать с костей, а яркое калифорнийское солнце у нее за спиной обратилось кроваво-красным оком.

Через несколько дней они достигли окраины Нэшвилла. Июнь окончательно вступил в свои права, и становилось жарко. Из-за этого они постоянно чувствовали себя вялыми и за день проходили меньше, чем могли бы. Физическое состояние Линды Брэшер тоже не способствовало длительным переходам, особенно поначалу.

С помощью простыней, позаимствованных из дома старика, Ник сделал импровизированную перевязь. Он нес Линду на спине, распределив свое снаряжение между Ноем и Обри. Ник был самым крупным и сильным из всех и лучше других подходил для этой задачи, но даже он мог нести взрослую женщину лишь несколько миль, да и то с передышками.

Они продолжали бороться за здоровье Линды: щедро поили женщину водой и скармливали ей прорву антибиотиков. Иногда удавалось уговорить Линду съесть кусочек вяленого мяса. Губы, освобожденные от швов, все еще не зажили, и сперва было невозможно уговорить ее поесть, но вскоре голод пересилил дискомфорт.

На третий день Линда набралась сил и уже была в состоянии недолго передвигаться самостоятельно. Каждый день она проходила все больше, а когда они достигли окраины Нэшвилла, полноценно встала на ноги.

Более чем за день до прибытия в Нэшвилл они условились заглянуть в город и поискать припасы. Как и в Ноксвилле, все полосы ведущего из города шоссе были забиты мертвыми машинами. Здесь было даже больше следов хаоса и разрушений. Ной никогда еще не видел такого гигантского скопления искореженных автомобилей. Даже хуже, чем взрыв цистерны под Ноксвиллом. Долгое время им встречались только груды перекрученного, почерневшего металла, однажды даже пришлось перелезть на соседнюю полосу: обломки усеивали дорогу так плотно, что пробраться между ними не представлялось возможным.

До цели оставалось еще несколько миль, когда им удалось разглядеть очертания городского центра. Едва силуэты небоскребов проступили сквозь дневное марево, как в Ное проснулся страх. Этот страх не был связан с опасностью, которая могла таиться в городе. Дело в том, что Ной не был в Нэшвилле с того рокового дня, когда они вместе с сумасбродным Люком Гэррэти предались безудержному пьянству.

Стоило приблизиться к городу, как страх сменился смесью ужаса и удивления. В некоторых зданиях зияли дыры, а те, что пострадали сильнее, казалось, вот-вот рухнут. Ной был уверен, что как минимум один небоскреб уже упал, потому что пустое пространство в израненном городском пейзаже противоречило тому, каким он запомнил это место. Ной попытался представить пострадавший район, заваленный грудами щебня, и перед глазами замелькали картинки, близкие по содержанию к смутным воспоминаниям о нью-йоркской трагедии 11 сентября. Оставшиеся небоскребы, скорее всего, превратились в смертельные ловушки. Идти туда за добычей определенно не стоило.