воинское приветствие в виде удара кулаком в грудь. Зато, когда мы поднялись на второй этаж, по пути приводя в некоторое смятение попадавшихся навстречу слуг и в особенности служанок, Гарни сделал нам с опекуном знак остановиться и поймал за локоть какого-то лакея, в чистой, но сильно потёртой светло-жёлтой ливрее.

— Беги в секретариат… — начал капитан.

— Мне сказали…

Парень-слуга попытался что-то возразить, и тут же получил хлёсткий удар пятернёй по лицу. Голова лакея мотнулась в сторону, а левая щека начала наливаться румянцем.

— Тебе я говорю. — спокойно продолжил Гарни. — Ты слушаешь, затем выполняешь. Ты меня понял? Кивни.

— Да, да, я всё…

Последовала очередная оплеуха, только теперь уже с другой стороны, сделав лицо парня покрасневшим симметрично.

— Я сказал кивнуть, а не открывать рот. — так же невозмутимо напомнил офицер. — Скажешь дежурному, что капитан Гарни по приказу полковника Тойбина доставил Степа Ниша и Ригера Вилта к баронету Алексу. Запомнил? Мы будем ждать здесь. — он показал подбородком в сторону одной из дверей. — Вернешься и сообщишь, когда нас готовы будут принять.

После того, как слуга очень быстро побежал выполнять поручение, мы втроём зашли в небольшую комнату, где имелся столик и два дивана.

— Ты нас привёл к секретарю самой герцогини? — понуро спросил опекун, оставаясь на ногах.

Я по его примеру тоже стою. На диване расположился лишь наш сопровождающий.

— Почему тебя это удивляет, Риг? — капитан устало потёр лоб.

Да, действительно, почему? Не сказать, чтобы я сильно тревожился, но давить в себе волнение с каждой минутой становилось всё сложнее. Скорее бы что-нибудь уже прояснилось.

Глава 11

Почему-то за нами прислали бабу, в смысле, какую-то разодетую в шёлковое платье и с дорогим колье на шее молодую, лет двадцати пяти, и весьма привлекательную особу.

Худовата, на мой взгляд, ну, да мне ведь не жениться на ней. Лицо с правильными чертами лица, уложенные в высокую причёску чёрные как смоль волосы и бросающиеся в глаза пухловатые губы. Без силикона, между прочим. До косметической хирургии здесь века и века ещё должны пройти.

Доброжелательно, словно увидела хорошего друга, молодая женщина, посмотрев на развалившегося на диване офицера, уточнила:

— Капитан Гарни?

— Гвардии капитан, если позволите. — поправил её наш сопровождающий и, крякнув как старый дед, поднялся, отвесив короткий вежливый поклон.

— Да, конечно, извините. Вы можете быть свободны. — она протянула ему небольшой свиток, который держала в руке. — Здесь всё отмечено. А вас, — она посмотрела на меня с опекуном и едва заметно поморщилась. — Попрошу идти за мной.

— Риг, удачи. — прочитав короткую записку, пожелал капитан. — И тебе, парень. — добавил он нам в спину.

Расту потихоньку. Уже не мальчик, но муж, ну, хорошо, ладно, не муж, а парень. Да, что-то я развеселился. Не к добру. Нервничаю? Конечно. А кто бы на моём месте чувствовал себя спокойно.

Если поначалу, когда мы только вошли во дворец с бокового крыльца, я видел лишь мрачные голые стены, то, пройдя за молодой женщиной десяток шагов и завернув за угол, оказались в коридоре, украшенном гобеленами по обе стороны и статуями непонятных особ. У нас в школе одна подобная стояла, но там мы знали, что тот дядька с мечом в руке — первый герцог Неллерский нынешней династии, более трёх веков назад под корень, не без помощи тогдашнего короля, истребивший род предыдущих правителей. А что за особы удостоились чести быть увековеченными в камне и гипсе здесь, узнаю позже. Возможно.

— Более приличной одежды не было? — поинтересовалась сопровождающая, чуть повернув на ходу голову.

Опять к нашей лучшей, парадной форме прикопались. Раз уж решили вызвать во дворец и не хотели лицезреть убогие обноски таких гостей, могли бы заранее позаботиться, прислать дорогие наряды или денег на их приобретение.

Опекун отвечать не стал, резонно рассудив, что это был не вопрос, а упрёк.

Попадавшиеся нам навстречу слуги и дворцовые служащие печальными совсем не выглядели, а в одной из ниш через щель в портьерах заметил, как какой-то кавалер лапал служанку, задирая ей платье. В Неллере горькое горе, правитель здешний помер, эти же, как ни в чём ни бывало, предаются похоти. Я что, осуждаю их? Да нет, мне наплевать, если честно. Больше волнует предстоящее.

За очередным, шестым или седьмым по счёту, поворотом петляющего словно лисья тропа коридора оказываемся в деловой части дворца.

А ведь в этом здании, случись что, и эффективную оборону можно держать. Переходы, разветвления и повороты коридоров, анфилады комнат, ниши, лестничные площадки — враги заблудятся, не найдут обратной дороги и умрут от голода. Шучу опять, конечно, однако, и в самом деле, без поводыря я отсюда с трудом назад выберусь.

Нашей красотке все встречные мужчины и женщины учтиво кланяются, а слуги в ливреях и служанки в длинных до пола платьях так чуть ли не в ноги. Она кому-то небрежно кивает, а кого-то не замечает вовсе. Ага, и кажется этой плоской фанере, что она Венера по крайней мере.

Опять Маяковский. Почему опять? Потому что про его гвозди из людей уже вспоминал. Так, стоп. То был не Маяковский. А кто тогда? Чёрт, точно, Лёва же Галныкин меня однажды поправлял на этот счёт. Или Антон Сорокин? Не помню. Не важно. Николай Тихонов, кажется, всё-таки автор тех гвоздей. Господи, о чём я думаю?

Мы вошло в просторную комнату, зал не зал, но квадратов пятьдесят в ней есть. Меблировка состояла из стоявших вдоль стен дивана, десятка кресел и такого же количества стульев с высокими спинками, а в углу расположились напольные часы, размерами под потолок, как обычно с одной стрелкой, показывавшей половину пятого вечера.

В помещении находилось человек двадцать мужчин, женщин и даже одного ребёнка, сидевшей на одном из стульев в компании очень полной дамы, капризно надувавшей губки девочки лет семи. Большинство присутствовавших стояли небольшими компаниями, кто у окон — их здесь имелось три, кто в стороне, а некоторые и в центре.

Появление нашей троицы заметили сразу же. Мы с опекуном среди этих разодетых в шелка и бархат персон смотрелись будто грязное пятно на белоснежном траурном платье герцогини. Но большинство взглядов привлекла к себе наша сопровождающая.

— Виолетта. — первым метнулся к ней высокий офицер в красном кавалерийском мундире, с лихо закрученными усами и козлиной бородкой. — Мне было назначено