– Сколько лет прошло со вчерашнего утра? – спросил он.

– Это заставляет чувствовать самого себя стариком, – пробормотал другой.

Вскоре они снова выбрались наружу, так как в настоящее время здесь делать было нечего. Несколько отважных наблюдателей услышали новость о том, что улицы снова свободны от опасности. Весть распространилась тем чудесным образом, каким распространяются подобные слухи, и через некоторое время улицы были заполнены людьми.

VII

Когда два велосипедиста приехали в Дептфорд, они обнаружили, что вокзалу нанесен сравнительно небольшой ущерб, кроме того, что служебные помещения и платформы были разрушены. Был найден пострадавший, который рассказал, что через десять минут после отправления экскурсионных поездов по метро пронесся мощный ураган. Фергюссон сделал быстрый расчет на основе цифр, которые предоставил этот человек.

– Поезда должны были находиться недалеко от станции Парк Роуд, – сказал он, – когда произошел взрыв. Есть шанс, что они попали в свободное от газа пространство, и взрыв прошел мимо них. Давайте без промедления отправимся на станцию Парк Роуд и постараемся по пути собрать несколько добровольцев.

Когда они прибыли на место происшествия, то обнаружили, что там собралась большая толпа. Прошел слух, что через одну из вентиляционных решеток были слышны слабые голоса, зовущие на помощь. Фергюссон и Росситер с трудом добрались до места.

– Собери наших ребят, – прошептал Фергюссон. – Теперь мы можем работать совершенно безопасно, и если кто-то из этих бедняг внизу жив, мы вытащим их через полчаса. Если бы только у нас был свет! Выпросите, одолжите или украдите все фонари, какие только сможете достать.

Ближайший полицейский участок решил эту проблему достаточно быстро. Небольшая группа профессиональных мастеров направилась на станцию Парк Роуд, пока толпа еще возилась у вентиляционной шахты, и через некоторое время вход был свободен.

Станция представляла собой настоящие руины, но на протяжении двухсот ярдов туннель был чист. Затем появилась стена из бруса, заклинившая конец железнодорожного вагона. Брёвна были перекручены, огромные куски дерева были согнуты, как лук. Вскоре сквозь завал удалось пробиться, и Фергюссон громко крикнул.

К его радости, ему ответил хрипловатый голос. Он снова закричал и помахал фонарем. Из бархатистой темноты трубы на полосу света, создаваемую фонарем, вышел, пошатываясь, человек. Это был типичный, плотного телосложения рабочий в своей лучшей одежде.

– Ну вот, наконец-то вы нас нашли, – угрюмо сказал он.

Казалось, он был лишен всяких эмоций. В его глазах не было ни благодарности, ни восторга. Ужасы мрачных часов притупили его чувства.

– Все очень плохо? – спросил Росситер.

– Многие были убиты, – сказал человек все тем же деревянным голосом. – Но остальные сидят в вагонах и ждут конца. Свет в вагонах немного помог нам, но после первого часа он погас. Тогда один или двое из нас пошли вверх по ветке, пока она не стала подниматься и скручиваться, как будто собиралась подняться в небо, и по этому мы догадались, что произошел какой-то большой взрыв. Тогда мы попытались пройти по другому пути, и там все было завалено деревом, и тогда мы все поняли. Там было электричество, и… в общем, это было не очень красивое зрелище, так что мы вернулись к поездам. Когда свет погас, мы некоторое время сходили с ума, и…

Губы говорящего задрожали и затряслись, и он разразился потоком слез. Росситер ободряюще похлопал его по спине. Вероятно, эти слезы помогли избежать полного безумия. Впереди замаячил свет фонарей, и из поездов начали выходить полумертвые люди. Среди них были и дети, которые испуганно забились по углам и не желали смотреть в лицо гибели, которая, как они были уверены, ждала их впереди. Все они были бледными и трясущимися, с дрожащими губами и глазами, которые странно подергивались. Одному Небу известно, какой вечностью казались эти часы темноты.

Наконец все они вышли на свет и их осторожно вывели к благословенному свету. К этому времени на месте уже были врачи с необходимой пищей и стимуляторами. Женщины по большей части сидели и плакали, тихо обнимая своих детей и прижимая их к груди. Некоторые из мужчин плакали так же безутешно, но несколько мужчин разразились бурными рыданиями. Мрачный ужас этого события на время свел их с ума. Но была и еще более мрачная сторона – среди искателей развлечений погибших было больше половины.

Но то тут, то там находился человек, который сохранил голову на протяжении всего кризиса. Весело выглядевший моряк рассказал о приключении наиболее полно.

– Не то чтобы мне было что сказать, – заметил он. – Первые десять минут или около того мы ехали как обычно, поезд шел ровно, света было много. Потом мы внезапно остановились, и нас разбросало по вагону. Казалось, мы попали в самую сильную бурю, которую я когда-либо встречал. Было слышно, как ветер с ревом проносится мимо вагонов, а потом он прекратился так же быстро, как и начался.

– Звон разбитого стекла был похож на выстрелы из ружья. Первое, что я увидел, когда вышел, – мертвое тело машиниста и рядом кочегара. То же самое было и с поездом впереди. После этого я попытался найти выход, но не смог. Со мной был человек, который наступил на некоторые из этих кабелей, как вы их называете, и в следующее мгновение человека уже не было, но я не хочу об этом вспоминать.

*****

– Это означает месяцы за месяцами, – печально сказал Фергюссон.

– Не месяцы, а годы, – ответил Росситер. – И все же я осмелюсь сказать, что в долгосрочной перспективе мы выиграем от этого бедствия, как выигрывают великие общины. Что касается подсчета ущерба, то мое воображение доходит примерно до пятидесяти миллионов, а потом останавливается. И если бы кто-нибудь предположил это вчера утром, я бы рассмеялся.

– Это выглядело бы невозможным.

– Абсолютно невозможным. И все же теперь, когда это произошло, как легко и естественно все выглядит! Давайте, приступим к работе и постараемся об этом забыть.

Река смерти

Повесть о гибнущем Лондоне

I

Небо на востоке раскалилось добела, и от камня, дерева и железа исходила удушающая жара – душная, зловонная жара, которая отвращала даже от упоминания о еде. Пять миллионов человек, которые населяют Лондон, даже в самый разгар сезона отпусков задыхались, пыхтели и молились о дожде, который все никак не приходил. В течение первых трех недель августа солнце палило так, что все здания превратились в паровые бани без малейшего намека на ветерок, чтобы умерить его свирепость. Даже