— Ром, что-то со здоровьем? — в голосе Сергеева-старшего прорезались тревожные нотки и я тут же поспешил его успокоить:

— Со мной все хорошо, но вопрос действительно важный. Иначе бы не просил.

— Ром, Миша, он…

— Он единственный, кто сможет спасти жизнь человеку, не сообщая родственникам, кто на самом деле вмешался в ситуацию. Пап, мне правда нужен его телефон. Если станет интересно, ты всегда мне сможешь позвонить и я расскажу…

— Хорошо, сейчас скину. Рад был слышать.

Отец сбросил вызов и я понял: не позвонит. Мне не позвонит, а вот Германович ему все расскажет. Отчего-то узнать, что происходит в жизни сына, папе всегда было проще у кого-то. Впрочем, в этом мы с ним похожи.

С Михаилом разговор был более долгим и содержательным. Целый бывший зам самого главного врача всей столицы мужиком был обстоятельным. Открыв свою клинику, ушел с очень высокой должности. Настоящих причин, естественно, никто не знал, но официальная версия была: "Я людям помогать хочу, а не сотрясать воздух, занимаясь крючкотворством". Дай боже, чтобы так оно и было, но есть один неоспоримый факт: Германович сохранил очень крепкие связи с очень важными людьми в здравоохранении. Михаил засыпал меня вопросами, на которые у меня не было ответов. Чем болеет Оксана Сергеевна, как давно, какие прогнозы, какая операция. Черт, да кроме ее ФИО и того, что она сейчас в больнице с гипертоническим кризом, дающим осложнения, и из-за ее болезни это плохо, я не знал ровным счетом ничего. И все это было вот совсем плохо, потому что сердце женщины может не выдержать постоянных нагрузок.

— Ром, давай честно, что ты от меня хочешь? — поняв, что добиться вразумительных ответов от сына приятеля не получится, Германович тяжело вздохнул.

Пришлось признаваться как на духу:

— Не знаю, но очень, просто очень прошу, помоги. Не вытянет там семья лечение. Да и семья-то вся состоит из больной матери и девчонки…

— Хорошенькая? — вопрос немного сбил с толку.

— Кто?

— Та, ради которой ты так стараешься.

А, блин, старый черт, все-то ты понял. Досадливо поморщился на проницательность старого отцовского знакомого.

— Она другая, дядь Миш, — наверное, впервые с детства позволил себе так его назвать, — не из тех кур, которые готовы на все ради блестящей игрушки, и ценности у девчонки другие. А мать… Очень прошу, помоги.

— Взрослеешь, Ромка. Ладно, давай мне фамилию лечащего врача, самой пациентки и в какой она там больнице лежит. У своей зазнобы с ценностями выясняй диагноз матери, скорее всего, у тебя это получится быстрее, чем у меня, и будем решать, как лучше поступить. Добро?

— Да, все сообщением пришлю. И еще, Михаил Германович, что бы мы ни придумали, надо все сделать так, чтобы ни Улька, ни ее мама и знать не знали о моем вмешательстве.

— Чегой эт? — озадаченно крякнул мужик.

— Не хочу, чтобы девушка чувствовала себя должной.

— Мужик, — уважительно протянул Германович, — и кстати, дядя Миша мне нравится больше. Отцу…

— Да рассказывай, я секретов городить не собирался.

— Семейка, блин! Ладно, Ромка, давай, жду информацию и будем делать из тебя Супермена.

Не успел я ответить на этот выпад, как в трубке раздались короткие гудки.

А еще говорят, что старшее поколение более терпимое. Да как же!

Потерев глаза, поплелся в спальню проверить Улю.

Девушка все так же лежала, обняв подушку, а вдоль кровати с ее стороны вытянулся Зевс.

— Морда ты наглая, — шепнул сверкающему глазами псу.

Пришлось обходить кровать и садиться на нее с другой стороны, устраивать разборки рядом со спящей девушкой не хотелось. Да и все равно ведь эта черная личность просочится в комнату, если решит, что его несправедливо изгнали.

Наклонившись над Улей, едва касаясь, очертил кончиками пальцев овал ее лица и уже собирался убрать руку, как она зашевелилась и открыла сонные глаза.

— Привет, — шепнул ей.

— Рома, — слабая улыбка коснулась губ, — а я все сплю, да?

— Спи, Уль, не переживай, с мамой все хорошо, я договорился, чтобы нам звонили с любыми новостями.

— Я помню, ты обещал, что все будет хорошо, — прохладные пальцы поймали мою ладонь и Уля прижала ее к себе.

— Обещал, значит, будет.

— Я еще посплю, можно? Не могу проснуться, — не шепот, шелест из слов и голоса.

— Спи, маленькая, мы с Зевсом рядом.

— Ты только не уходи, с тобой спокойнее…

Кажется, эту фразу Уля говорила уже засыпая. По крайней мере, стоило последнему слову сорваться с ее губ, как она подтянула мою ладонь выше и, прижавшись к ней щекой, затихла.

Вытянувшись на кровати рядом с девушкой, прикрыл глаза. Все вопросы подождут. Имя старшей Романовой и ее лечащего врача, как и название больницы, дядь Мише я отправил, а диагноз выясним позже. Пусть Уля отдыхает. А мы с Зевсом будем охранять ее сон.

Глава 14 Сергеев

Утром, кое-как выбравшись из кровати, отправился на кухню. Вставать не хотелось совершенно. И дело было не в том, что я не выспался, да и Уля не оплетала меня руками-ногами как обезьянка. Просто она все также прижимала к себе мою ладонь и тихонько вздыхала от каждого движения. А будить ее не хотелось.

Умыться, сварить кофе и соорудить на завтрак творог с ягодами: настоящая Золушка по имени Роман. Я уже забыл, когда готовил себе по утрам что-то серьезнее кофе, но для Ули хотелось постараться. Даже Зевс вел себя непривычно тихо. Пришел, сел рядом с пустыми чашками и так проникновенно заглянул мне в глаза, что я сразу понял: лучше покормить пса, а то он запомнит и отомстит.

Насыпав щедрой рукой сухого корма и налив воды зверю, отбил смс секретарю о том, что пару дней меня в офисе не будет. Как она будет переносить запланированное совещание и встречи, к счастью, не моя головная боль. Мария девушка опытная, справится. Не справится, найду более опытную. Маша об этом знает и старается в поте лица вот уже полгода.

Ульяна встала спустя полчаса. Тенью скользнула в ванную, потом пришла на кухню. Замерла в дверях, растерянно осмотрелась и, вздохнув, села на стул, залипнув взглядом в одну точку.

— Уль, кушай, — поставил перед ней тарелку с творогом и чай, — тебе силы нужны.

— Спасибо.

Кивнув мне, Романова взяла ложку и начала есть. Каждый ее жест был механическим, казалось, поставь я сейчас перед ней чашку с кормом Зевса, она и его бы съела с таким же выражением лица.

— Уль, не волнуйся, с твоей мамой все будет хорошо. Слышишь? —