на уроках труда, как обтесывать доску, как мерить и сбивать, какой леток вырезать, долго дело у меня не шло. Пока обрабатывал старую доску рубанком, две занозы засадил, потом ножом порезался и, наконец, когда уже все было готово, прибивая под леток гвоздь, чтоб удобнее было скворцам садиться, молотком смазал по гвоздю и разбил свой собственный ноготь. Скажу наперед вам, что ноготь этот вскоре слез…

Ну ладно. С великими муками скворечник я поставил, стыд, кажется, прошел, но муки да тревоги только начинались.

Встаю на другой день, глядь в окно, а на скворечнике моем воробьи чирикают. Выбегаю я на крыльцо, кричу на них, по какому, мол, такому праву в чужой дом забираетесь. А они хоть бы что. Только один этак повернул голову набок, посмотрел на меня одним глазом и — нырь в скворечник…

Я трясу жердь, а воробьи и в ус не дуют. Потом я грустно смотрел, как носила эта суетливая пара в мой скворечник пушок, соломинки — всякую всячину. Гнездо, стало быть, устраивали воробьи.

«И стоило кровь проливать, ладони занозить да ноготь сбивать ради каких-то воробьев!» — досадовал я.

Но самое странное было впереди. Тот самый Петька-задира Янаев на чужой беде тут как тут. Увидел он, что в моем скворечнике творится — и разнес о том по всей школе… И если бы не Михаил Иванович, я в школу бы ходить перестал — смеялись все надо мной, проходу не давали. А Михаил Иванович вот что сказал:

— Завидуйте Коле Галкину. Он увидит скоро такое, чего посмотреть каждому небезынтересно. За его скворечник будут сражаться и спорить воробьи и скворцы… И кто победит в там бою, Коля нам потом расскажет.

Ребята перестали надо мной подсмеиваться, а Петька Янаев подошел ко мне, когда я один на турнике занимался, и спросил:

— Скажи, Кольк, друг я тебе?

— Ну, друг, только зазнаваться любишь и высмеивать.

— Больше не буду. Клянусь. Ты вот расскажи мне, какую доску ты брал для скворечника и какую ветку сзади его прибил. Почему на ней так воробьи любят рассиживать?

— Это пока секрет, — говорю. — Вот проверю, как ты клятву сдержишь, все расскажу.

— Ну ладно, только ты потом, когда драка начнется, будь другом, позови.

На том мы и порешили…

Наконец прилетели скворцы. Защелкали и засвистели на всю округу. Прыгают с ветки на ветку по яблоне, на березе поют, но на скворечник почему-то и не смотрят. Прибежал Петька, рассказал я ему все.

— Что-то тут не то. Пошли к Михаилу Ивановичу!

Учитель успокоил нас обоих:

— Завтра утром, часов в семь, я приду к тебе, Коля. И ты, Петя, приходи. Разберемся, в чем дело.

Наутро приходит Михаил Иванович, Петька прибегает. Скворцов не видать, а воробьи поочередно выпрыгивают из летка и охорашиваются то на веточке, то на гвозде.

Прилетели двое скворцов и сели недалеко, на макушку яблони. А воробьи, как увидели скворцов, так сразу оживились, начали громко чирикать. На их крик слетелись другие воробьи и уселись недалеко на крышах и карнизах построек. Все беспокойно вертятся, подпрыгивают, о чем-то сердито чирикают. Скворцы тоже воинственно настроены. То усядутся на веточке скворечника, то шумно облетят его. Потом улетели куда-то…

— Да-а… — протянул я, — все пропало. Вон сколько воробьев! Где тут справиться с ними двум скворушкам…

— Не горюй, Коля, — сказал Михаил Иванович, — Сейчас они позовут других скворцов…

— Все скворцы сейчас заняты своими гнездами, не прилетят, — засомневался Петька.

— Прилетят. Они друг за друга в любую драку бросятся, в огонь и в воду пойдут, — убежденно сказал учитель. — Вот увидите.

И правда. Поналетело скоро скворцов видимо-невидимо, двое, конечно, те, кто на место претендовали, сразу к летку. Воробьев как ветром выдуло из скворечника. Уселись они на балкон и начали меж собой судачить.

— Михаил Иванович, а о чем они совещаются?

— Сейчас дослушаю — «переведу»… Ну да, конечно же, паникуют. Кто начинать должен — решают. Вон тот, чуть поменьше, трещит: «Ты начинай. Как-никак, мужчина!» Тот, другой, отвечает: «У тебя язык острее, сама начинай».

— А что скворцы говорят, вон как свистят да щелкают? — спрашивает неугомонный Петька.

— Вас. кто сюда звал? — кричит скворец, вынырнувший из летка. — Скворечники, известно, нам, скворцам, ставят. Потому-то и называется домик скворечником. Мы перелетные птицы… — продолжает «переводить» Михаил Иванович.

— А мы вот никуда не летаем, мы здесь терпим и морозы лютой зимой и дожди проливные осенью. Мы здесь раньше поселились, и жилплощадь эта — наша! — трещит воробьиха.

— Вы наш дом заняли. Все равно вытурим, — вторит ей другой воробей.

Тогда вовсю загорланил другой скворец:

— Дальше сарая вы никуда лететь не можете — боитесь, питаетесь и то ворованными у кур зернышками, а мы… Вот начнется пахота…

Дальше Михаил Иванович перестал «переводить» споры да пререкания пернатых, так как началась настоящая драка. Скоро под скворечником на талом снегу оказалось воробьиное гнездо, а сами они куда-то исчезли. А скворцы поочередно громко начали распевать победную песню.

Михаил Иванович и Петька вскоре ушли. Все было ясно: скворцы отвоевали свое жилье. Но я продолжал следить за скворечником.

Попев да пощелкав поочередно и вместе, двое скворцов начали носить в скворечник все, что попадало, но только не остатки от воробьиного гнезда. Потом, видимо, переносив все, что было вокруг: перышки, соломку, сухие мелкие веточки — скворцы улетели. А воробьи тут как тут, и начали сами разорять содержимое скворечника. Скворцы застали их на месте преступления, и внутри скворечника поднялся такой шум — хоть уши затыкай. Вскоре из летка пробкой вылетел растрепанный воробей. Усевшись на заборе, он долго устраивал свои взъерошенные перышки, охорашивался.

Теперь уже скворцы стали улетать из скворечника по очереди за стройматериалом.

Воробьи же потом поселились под крышей надворной постройки.

Вот как закончился бой за мой скворечник. Я все рассказал ребятам в школе. Когда Петька снова пристал, из какой доски я сделал скворечник, я ему ответил почти научно, как мне разъяснял отец:

— Ни доска, ни ветка тут ни при чем. В природе всегда была и будет борьба, а вот мы, ребята, должны жить в дружбе. Тогда и учеба, и труд будут спориться.

И с тех пор мы с Петькой — закадычные друзья, вместе ставим скворечники.

У ЛЕСНОЙ ПОЛЯНЫ

Перевод А. Смоликова