же не себе хотел оставить. Что я, нелюдь какой? В детдом бы сдали или еще куда. Я же все понимаю.

Он уставился на меня с надеждой, словно призывал вернуться. Я выпустил его плечо, усмехнулся.

— Ни чего ты не понимаешь. Сейчас за нами что числится?

Он не понял, пожал плечами. Пришлось объяснить самому:

— Мелкое хулиганство, не более того. Бить мы его не били. Грабить не грабили. Платок не в счет. Даже не запирали всерьез. Как ты думаешь, он куда-нибудь пойдет с рассказом о двух придурках в цветных шапках и вонючих халатах?

Влад заржал. До него начинало доходить. Я продолжил:

— Посидит он в своем гараже и решит, что его разыграли. Но!

Я поднял вверх палец, дождался внимания.

— Если мы взяли бы деньги, это уже совсем другой коленкор.

— Тут он непременно побежал бы жаловаться Льву и его псам. — Влад оттянул ворот рубашки, словно тот его душил. Потом высказался от души, помянув все то, что не стоит говорить при девчонках.

— Понял? — Спросил я. — Дошло?

— Дошло. Ладно, — он покрутил в пальцах тючок, — проехали. А это надо сжечь от греха подальше.

Глава 13. Неудача

Следы преступления жгли на пустыре у дома Веры. Халаты, от души окропленные бензином, горели жарко. Шапки плавились и воняли. Вика водила носом, морщилась. Наконец не выдержала, сказала обижено:

— Вот сволочи, а говорили шерсть!

— Где брала? — Зачем-то уточнил Влад.

— На развале у вокзала.

Он многозначительно усмехнулся.

— Кто ж тебе там скажет правду? Им бы только продать.

— Да знаю я, — отмахнулась девчонка. — Все равно обидно. И жалко.

Влад пошевелил палкой черную тягучую массу, создал хренову тучу густого чада.

— Странная ты, — резюмировал он, — дырки резать не жалко было, а что обманули, жалеешь.

— Так это для дела! Для вас мне ничего не жалко. А для этих…

Она повела в воздухе рукой, фразу заканчивать не стала. Но все и так все поняли.

— Когда будем проводить ритуал? — Вмешалась в их разговор Вера.

Вопрос был адресован скорее мне, поэтому все уставились на мою скромную персону.

— Сегодня скрутим куклу, все подготовим. Жечь и проводить ритуал придется завтра. Вика, напомнишь, когда наш эскулап по нечетным работает?

— Вечером, — удивилась она моему вопросу, — я же говорила.

— Я имел ввиду, с какого времени.

Вика нахмурилась, вспоминая, сказала не совсем уверенно:

— Кажется, с двух.

— Надо уточнить, — влез с ценным замечанием Влад.

— Вот ты и уточнишь, — решил я. — Вике лучше теперь в поликлинике лишний раз не светиться, чтобы не вызывать подозрения.

Парень понимающе покивал.

— Уточню. Что еще?

— Пока все. Остальное завтра. А сейчас поехали ко мне, будем делать мотанку.

* * *

Перед сном меня одолела тревога. И вроде бы мы все делали правильно. Наказание врача — это хорошо, это нужно и правильно. Но! Проблемы Маринича это не решало совсем. До часа икс рукой подать. Завтра уже вторник, а в пятницу нужно было что-то кому-то вернуть. Что и кому? Эти вопросы назойливыми мухами жужжали в голове.

Неожиданно вспомнился Костя с предложением заходить, если будут проблемы. Я повертел этот вариант и так, и эдак, прекрасно понимая, что Костя с его связями как раз тот, кто точно сумеет мне помочь. В конце концов решил оставить это щедрое предложение на потом, на крайний случай. А пока…

Пока мне было нужно к бабе Дусе в ее старый домик. Нужно было выяснить, как прошел допрос духа бывшего хозяина моего тела. Я закрыл глаза, позвал беззвучно: «Бабушка Дуся, принимай гостя!» Замер, ожидая ответ, и тут же оказался в знакомой избе.

Здесь снова был день. Старая ведьма сидела за столом, терзала пяльцы. Меня не замечала в упор. Я огляделся и с удивлением не обнаружил Васеньки. В печи не горел огонь. Не пахло пирогами. За окном качались засохшие золотые шары. В воздухе пахло катаклизмом, правда, его причины я пока не понимал.

Появилась крамольная мысль: «Вдруг эту могучую ведьму постигло банальное фиаско?» Мысль была такой абсурдной, что я не смог в нее поверить. Поэтому снова глянул на бабку в надежде, что та отложит пяльцы, заметит гостя, широко улыбнется и отпустит одну из своих шуточек.

Не сработало. Бабка еще сильнее сгорбилась, склонилась над пяльцами совсем низко, стала вдруг какой-то маленькой, несчастной. Меня она по-прежнему не замечала. Пришлось позвать:

— Баба Дуся, здравствуйте.

Ноль реакции. Возникло дикое желание, подойти, обнять старуху, спросить, как у нее дела…

В ноги сзади что-то настойчиво ткнулось. Раз, другой, прошлось вкруговую утробно урча. Любя куснуло. Я опустил глаза. Вокруг меня вился Васенька. Терся, закатывал глазки, старательно мурчал. Было видно, что дается это ему нелегко, с трудом. На морде вместо неземного блаженства написано несказанное отвращение.

Я окончательно обалдел, нагнулся и потрепал страдальца по морде.

— Хороший котик, хороший…

Тьфу! Тьфу-тьфу! Да что же тут происходит?

Васенька от моей фамильярности слегка прибалдел, на миг замер, потом, как и положено приличному домашнему коту, брякнулся на спину и раскинул лапы, снабженные первостатейными керамбитами, явил миру белоснежное пузо, замел по полу пушистым хвостом.

Это было уже слишком. Не смотря на приглашение, гладить кота я не рискнул. Лишь обошел стороной, добрался до ведьмы, тронул ее за плечо.

— Баб Дусь, это я. Что случилось то? Что тут у вас такое?

Васенька уселся, глянул на меня укоризненно. Мурчать перестал. Бабка вздохнула, отмерла и уронила пяльцы. Прямо мне на босые пальцы. Я «счастливо» взвыл, запрыгал на одной ноге и от неожиданности выпалил:

— Да чтоб вас…

Словно подобрал нужное заклинание. Баба Дуся сразу встрепенулась, ожила, сказала назидательно:

— Не бранись! Бранное слово душу губит.

Я с трудом заткнулся. Все «на» и «в» упорно рвались с губ. Сказал лишь:

— Из чугуна они у вас что ли?

Ведьма глянула на пяльцы, словно увидела их в первый раз, пожала плечами.

— Не знаю.

Потом развоплотила их едва заметным движением руки, приказала:

— Не скачи, чай не козел. Сядь лучше, дай, гляну!

Я со стоном опустился на стул, вытянул вперед многострадальную ступню. Пальцы стали подозрительного сине-фиолетового цвета.

— Как тебя, однако…

Бабка покачала головой, придвинула свой стул, уложила мою пятку себе на колени, предупредила: