Я все еще не соглашалась, и тогда Марти прямо-таки осатанел. Он закричал, что, если я посмею сейчас предупредить Анджелу, она помешает Монике уехать с Биллом за границу, тогда Билл заявит, что я с самого начала знала о его романе с Моникой, но держала язык за зубами, потому что он платил мне за молчание.

Губы у девушки задрожали, она жалобно поморщилась.

— Таким образом Кэти нежданно-негаданно угодила в переплет... Так или иначе, но я уложила вещи Моники в чемодан, а Марти проверил ее комнату с такой придирчивостью, как будто он работал на ФБР, потом забрал пожитки и уехал. Теперь вы знаете все.

— Он сделал несколько больше, чем только это, — сказал я.

— Он положил в ящик ее стола целую пачку путеводителей и рекламных туристических буклетов.

— Совершенно верно! — закивала головой Кэти. Я об этом позабыла. Марти сказал: «Пусть они воображают, что Моника надумала вернуться в Германию. Это будет соответствовать содержанию оставленной Моникой записки. Анджела сконцентрирует свое внимание на тех местах, и у наших голубков будет время затеряться в Европе».

— Что делали Марти и Карл в вашей квартире, когда я туда заехал за этими рекламными проспектами? — спросил я.

— Предостерегали меня относительно вас.

— Кэти улыбнулась. — Я им сказала, что вы из меня ничего не вытянули. Я сообщила вам только то, что велел Марти:

Моника часто встречалась с Биллом Дареном, а иногда человек, называвший себя Марти, разговаривал от имени Дарена с Моникой.

— Вам не показалась довольно странной вся эта история? — задумчиво произнес я. — Сначала они шантажом заставили вас участвовать в заговоре, скажем так.

Держать в тайне, что Моника с Дареном удрали в Европу. Затем, когда Анджела поручила мне отыскать Монику, они пожелали, чтобы вы преподнесли мне на блюдечке историю о существовании связи между Моникой и Дареном. И привлекли к этому Марти Круза.

Она закусила губу.

— Все это тревожит меня с самого начала. Но во второй раз, когда у меня побывали оба братца Круз, уже после вашего отъезда, Марти заявил, что если я когда-нибудь раскрою рот и обмолвлюсь кому-то о том, что Моника уехала в понедельник вечером, то он... — Губы у нее неожиданно задрожали. — Он мне в точности описал, что он со мной сделает! Я не хочу этого повторять вовсе не из-за интимных подробностей, а из-за тех мучений, которые все это сулит! Он настоящий садист, этот Марти! — Она передернула плечами и быстро поднесла к губам стакан.

— Этот Марти, — начал я вкрадчиво, — редкий экземпляр, ничего не скажешь!

— Ну... — Она снова опустила стакан. — Вы собираетесь приготовить мне новую порцию, Рик Холман, после моего чистосердечного признания?

— Нет, — твердо заявил я.

— Вы уже выпили достаточно. Я намереваюсь отвезти вас домой. Уже два часа ночи, вам это известно?

— Если вы воображаете, что я собираюсь провести остаток ночи в этом проклятом брентвудском доме, где меня будут терзать кошмары об электронном Марти Крузе, преследовавшем меня в доме ужасов, — выкрикнула она, — то вам лучше подумать о чем-то другом. И уберите свою наглую руку с моего колена, Рик Холман! Мне надо выпить. Если вы не приготовите немедленно еще один стакан, я посрываю с себя всю одежду и буду кричать до тех пор, пока соседи не вызовут полицию. А когда они приедут, я заявлю, что вы похитили меня с улицы, когда я вышла на минуточку опустить письмо, привезли меня сюда, силком напоили, хотя я до этого ни разу в жизни не пробовала спиртного, после чего изнасиловали меня шесть или семь раз подряд!

— Я уже чувствую себя обессиленным, — устало заметил я.

— Итак? — Она торжествующе посмотрела на меня. Уберите руку с моего колена, Холман!

— Непременно. — Я послушно убрал руку.

Она королевским жестом протянула мне пустой стакан, затем опустила ноги на пол.

— А теперь подавайте мне мой скотч!

— Безнадежно!

Чувственная верхняя губа воинственно изогнулась.

— Не думайте, что я шутила насчет того, что я сделаю, если вы не дадите мне еще выпить!

— Мне хорошо известно, какая вы храбрая, Кэти Фрик!

Не забывайте, что я был вместе с вами в этом доме ужасов! — усмехнулся я совсем уж непочтительно.

— Вы сами все и решили! — Она яростно сжала зубы. — Ничего, скоро вы об этом пожалеете, Рик Холман! Ладно, только потом не говорите, что я вас не предупреждала!

Она вскочила с дивана и остановилась в двух шагах от меня, упершись руками в бока.

— И все же я хочу быть честной до конца! — произнесла она глухим голосом. — Это ваш самый последний шанс, Холман. Получу я скотч или нет?

— Нет, нет и нет!

— Хорошо.

Послышался слабый дребезжащий звук, когда Кэти расстегнула «молнию» на своем черном платье. Затем она скинула с плеч худосочные бретельки — обе одновременно, хихикнула, и платье упало к ее ногам. Она перешагнула через него, подняла с пола, встряхнула и аккуратно повесила на спинку ближайшего стула.

— Для девушки, которую только что впервые в жизни напоили, а затем пять или шесть раз изнасиловали, вы ведете себя с потрясающей аккуратностью, — ехидно заметил я.

Это был совершенно неподходящий для нее момент для «быстрого реагирования», потому что она как раз выбиралась из нижней юбки. Она возмущенно повернулась ко мне, потеряла равновесие, запуталась в черных кружевах и довольно неуклюже грохнулась на ковер. Правда, ей удалось подняться на ноги, хотя при этом пострадала ее замысловатая прическа. Волосы растрепались и закрыли полностью лицо, так что Кэти теперь смотрела на меня одним глазом, пылавшим дикой ненавистью.

— Вы воображаете, что я шучу, не так ли? — бормотала она неразборчиво.

— Ничего, подождите немного, тогда поверите!

Если она хоть на секунду допускала, что я не стану ждать продолжения, значит, она ничего не понимала в мужской логике! Она стояла передо мной уже полуодетая, пугая меня приездом полиции. Наивное создание, даже свора полицейских не смогла бы меня сейчас поднять с дивана!

— Двигайтесь же! Идите к бару и приготовьте выпивку! — приказала она и тут же плюхнулась на диван рядом со мной, расстегнула подвязки, осторожно стянула с ног нейлоновые чулки, сняла пояс, все это аккуратно положила рядом с собой и с трудом поднялась снова на ноги.

Следующим номером было избавление от бюстгальтера. Это сопровождалось чисто риторическим вопросом:

— Вы все еще воображаете, что я шучу?

— Шутите, шутите! — пробормотал я.

— О'кей, смотрите!

И в следующее мгновение бюстгальтер вместе с чулками и поясом для резинок были аккуратнейшим образом повешены на спинку стула, где уже находились нижняя юбка и черное мини-платье. Стриптиз продолжался.