class="p1">– Говори, девочка, – потребовал Позолотов.

– Как вы думаете, Евдокия Михайловна Чепалова разделяла пристрастие мужа к охоте?

– Вряд ли, – покачал головой Следопыт.

– А теперь давайте ей позвоним.

Юля набрала номер, поставила на громкую связь.

– Алло? – послышалось в телефоне.

– Здравствуйте, это Евдокия Михайловна Чепалова?

– Да, – откликнулся голос. – Здравствуйте.

– С вами говорит общероссийская организация «Школа против охотников», мы выступаем за защиту животных в наших лесах. Меня зовут Анастасия. Вы можете нам уделить пару минут?

– Пожалуй, – не сразу откликнулась женщина. – Впрочем, почему пожалуй? Очень даже могу…

– Спасибо. Как я уже сказала, мы пытаемся защитить диких зверей от ежегодного истребления охотниками и считаем убийство животных пережитком прошлого.

– Тут я с вами полностью согласна, девушка. Это варварство. У меня был муж охотник…

– Так-так, очень интересно…

Следопыт и Позолотов обратились в слух.

– Только не подумайте, я никогда не разделяла его взглядов.

– Мы вам верим.

– Каждый год он уезжал с друзьями на охоту, знаете, готовился к ней подолгу, точно на войну собирался…

– С несчастными животными, – вставила Юля.

– Именно так.

– А на кого они охотились, Евдокия Михайловна?

– На все, что движется. Но более всего на медведей.

– Очень грустно!

– Вот именно: очень!

– И вот однажды охота поломала его.

– Как это так?

Феофан Феофанович и Кирилл тотчас потянулись в сторону телефона, дышать перестали.

– Это было давно. Муж приехал с охоты сам не свой. Я его не узнала. Был молчалив, угрюм. Рычал все время на меня, потом извинялся. Делал вид, что ничего не произошло. Но человек изменился. Понимаете? Полностью! Надо было что-то делать. В конце концов я его вывела на разговор. И он признался, что они убили медведицу, но не сразу. Они отметили берлогу и поставили капкан. И привязали его на цепь к дереву. И эта медведица попала в него задней лапой. И стала страшно орать на весь лес. Она почти отгрызла лапу, когда они подоспели к месту. Медведица уже истекала кровью. А рядом были ее медвежата, метались вокруг матери.

– Какой ужас…

– Да, трое медвежат. Она ревела так страшно, говорил муж, что они и подойти боялись. А потом с расстояния застрелили ее.

– А медвежата?

– Он сказал, что им пришлось застрелить и трех медвежат. Они тоже кричали у мертвой матери. Плакали как дети.

– А когда это случилось? Вы сказали, давно…

– Более двадцати лет назад, где-то на Урале, куда они все время уезжали с друзьями. Муж замкнулся в себе, очень скоро мы перестали находить общий язык. – Невеселые воспоминания вдруг закружили ее и увлекли за собой, она тяжело вздохнула, – я как будто жила с чужим человеком…

Она замолчала.

– Евдокия Михайловна…

– Да, я тут, девушка… Вы не поверите, но перемены в муже были так сильны, что через какое-то время мы развелись.

– Вот даже как? И всему виной – охота?

– Да, именно так. Я считаю, что именно охота и убийство животных поломали наш брак. И не только это убийство…

– А что было еще?

– Видите ли, девушка, мой муж был человек не слабого десятка, опытный охотник, конечно, что-то могло очень сильно тронуть его сердце. Но он всякий раз знал, на что шел. Убивать и убивать. И не важно: медведица это или медвежата. Они были готовы к этому. Но тут случилось что-то особенное. И не только с ним, но и с его товарищами. Что-то случилось между ними. Они перестали видеться. А, я забыла самое главное, – оживилась она. – Охотиться они тоже перестали. По крайней мере Матвей. Из альбома пропали все фотографии, где он на охоте. Он словно вычеркнул всю свою охотничью биографию из памяти. Я всю жизнь преподавала в советской школе и ни в какую магию не верю, и вообще я материалистка, хочу сразу сказать, но там что-то было нечистое.

– Как это так?

– Я же вам сказала: он как будто стал другим человеком. – Пожилой женщине несомненно хотелось выговориться. – Точно в него вселился кто-то. И ночами… он стал говорить во сне. «Уходи, уходи! – кричал он. – Прочь отсюда! Выйди из меня, выйди!» Так и кричал. На очередной мой вопрос, что же еще случилось на той охоте, он очень странно засмеялся, а потом сказал: «Я продал душу дьяволу».

– Да, история, – выдохнула Юля.

– Увы, девушка, вы верно заметили: история. Жизнь наша стала невыносимой. И мы разошлись.

– А когда же это случилось? Ну, знаете, бывают, например, «черные пятницы», или «пятницы, 13-е», может быть, совпало так?

– Ну, я в эту чепуху не верю. Но год я помню хорошо: 1995-й, самый разгул перестройки. Конец лета. Как не помнить, мне это лето всю жизнь поломало. Вот такая охотничья история, девушка.

Очень скоро Юля сердечно поблагодарила натерпевшуюся женщину, сказала, что та внесла огромный вклад в борьбу с охотой и звероубийцами, попрощалась и повесила трубку.

Втроем, они молчали. Каждый глядел перед собой. Но все и так было понятно: в конце лета 1995 года нечто страшное случилось с тремя охотниками: Калявиным, Соколовским и Чепаловым.

– Стало быть, дьявол все-таки был? – вдруг усмехнулся Феофан Феофанович. – И теперь он пришел за первым из охотников?

– Да, история темная, – заметил Кирилл. – И ведь ясно, что никто из оставшихся словом не обмолвится о том, что там было: в тот летний день. Убийство медведицы и медвежат стало чем-то бóльшим, чем просто охота.

– Вот именно: бóльшим! – воскликнул Позолотов. – Они вызвали призрака того медведя, из прошлого! И тот отгрыз себе лапу, и эта медведица тоже.

Юля встала и принялась ходить по комнате.

– Матвей Григорьевич Чепалов, что же случилось с вами? – наконец проговорила она. – Свидетелем какого ужаса стали вы?

– Юленька, у вас так голова закружится, – предостерег ее Феофан Феофанович.

– Есть темный платок? – спросила девушка.

– Какой еще темный платок? – удивился Кирилл. – Женский?

– Ну, не мужской же…

– Мы на похороны не собирались.

– Значит, купим. Траурный платок. Я думаю, нет, – она сжала кулачок, – я уверена, что Калявин не показывал фотографии уже взрослой Людмилы своим старым товарищам по охоте. Ранние они видели, это точно. Но потом они разбежались в стороны. Людмиле сейчас тридцать с хвостиком, мне двадцать. У нас у обеих русые волосы. Один типаж.

– А что вы хотите у него узнать, Юленька? – поинтересовался Феофан Феофанович.

– Я надену темные очки, повяжу голову платком, – не слушая архивариуса, строила она планы. – А сыграть я смогу.

– Но что ты ему скажешь, Юля? – теперь уже спросил Следопыт.

– Найду что сказать. Поплачусь, вспоминая папеньку. Посмотрю на его реакцию. Задам пару вопросов. Вдруг он проговорится?

– А что, может сработать, – оживленно кивнул Позолотов. – А,