Шона, она чувствует, это он. Большой палец проталкивается ей в рот, она всасывает его, обводя языком, стонет.

— Шон, святые небеса, я сейчас кончу, если не войду в нее.

— Ты обещал ей оргазм. Девочка на грани.

Лукас впивается в клитор, широко раздвинув бедра Кэндис, она срывается на крик, слишком остро, слишком чувствительно. Кончает, в то время как Шон жадно целует ее в губы, убрав свой палец.

— Не могу больше.

— Надень.

Шон кидает в брата последний презерватив, что был у него в кармане.

Глава 24

Лукас скрипит зубами, но быстро надрывает упаковку и раскатывает по члену тонкий латекс. Закидывает ноги Кэндис себе на плечи, входит резко, сразу глубоко, девушка протяжно стонет.

— Да, Конфетка, какая же ты узкая и горячая.

Движения размашистые, комната еще больше наполняется звуками: крики, стоны, хрипы. Яички Лукаса шлепают об ее попку, он чуть наклоняется вперед, увеличивая проникновение.

Кэндис мечется под ним, ее кожа блестит от пота в свете огней камина. Шон сидит рядом, полулежа, сняв джинсы. Хоть он только совсем недавно кончил, его член уже напряжен, он берет руку Кэндис и кладет на него. Девушка поворачивается, ловит взгляд, мужчина убирает прилипшие волосы с ее лица.

— Такая чертовски сексуальная девочка. Посмотри, что ты делаешь с нами.

Проводит по ее открытым губам пальцем. Кэндис сжимает его член, скользит по стволу, она теперь знает, как это делать, как мастурбировать рукой и доставлять мужчинам удовольствие. Лукас сводит ее ноги вместе, перекидывая на одно плечо, смотрит на то место, где его член входит между половых губ, собирая влагу.

— Боже мой, не могу больше. Лукас…..аааааа.

Бедра начинают дрожать, мышцы живота сводит судорогой, удовольствие сметает разум, лишает ориентации. Кэндис мечется, выпуская из рук член Шона, выгибает спину, кончает.

— Малышка, боги, она сжимает меня, словно тисками.

Лукас яростно вбивается, снова разводя колени Кэндис, начинает натирать клитор, кончает сам, впиваясь в бедра девушки пальцами. Она дергается, сама соскакивает с его члена, оргазм колотит, словно у нее приступ, выкручивая мышцы, Кэндис прижимается к Шону.

— Чшшш… маленькая, тихо, тихо, малышка. Это всего лишь оргазм, все хорошо.

Он успокаивает ее, обнимая, гладит по волосам и спине.

Кэндис затихает, тело медленно отпускает напряжение, наваливается усталость, она закрывает глаза и словно падает в бездну, погружаясь в сон.

— Шон, она невероятная.

— Я знаю.

Лукас стягивает презерватив, кидая его в камин. Его тоже все еще колотит от пережитого оргазма. На его памяти с ним такого не случалось. Эта девочка, не делая ничего, творит с ним невероятное, выворачивая душу наизнанку. Лукас думал, что это его сексуальная активность и голод, он всегда имел несколько женщин, никогда не оставался с кем-то надолго. Никому ничего не обещал, только секс, ничего большего.

Но Кэндис, эта хрупкая маленькая девочка, безумно сексуальная, трогательная, засела в его голове и сердце. Он волнуется, переживает за нее, чуть не убил за нее.

— Отнеси ее в спальню, пусть отдохнет.

Лукас легко поднимает ее, несет, укладывает на широкую кровать. Целует, рассматривая некоторое время в полумраке лицо девушки. Она спит, спокойно дышит, чуть приоткрыв губки.

Шон сидит уже за кухонным столом, крутит в руках чашку чая, который только вскипел. Дождь за окном закончился, скоро рассвет.

— Шон, мы с тобой так и не поговорили о том, что происходит между нами троими.

— А что между нами происходит?

— То, что мы делим с тобой одну девушку, причем одновременно.

— Да, я заметил. — Шон, не отрываясь, все еще продолжает смотреть на кружку в своих руках.

— И тебя это не смущает?

— Что ты от меня хочешь? — он резко вскидывает на брата взгляд и смотрит в глаза. — Я сам, мать твою, не знаю, что происходит. Я ничего не понимаю и не могу разобраться сам в себе. Мы делим ее с тобой на двоих, а у меня нет ревности, есть только желание доставить этой девочке удовольствие. Есть желание получить его самому. Я не могу понять правильно это или нет.

Лукас садится рядом, смотрит на растерянного брата, он первый раз видит его таким, всегда суровый и замкнутый Шон вдруг сам не знает, как поступить. Прошло уже десять лет, а он все так же никого к себе не подпускает. Сам по себе, все никак не может простить отца, хотя даже мать его давно простила.

— Но тебе нравится Кэндис? Я же вижу, что она тебе небезразлична.

— Малой, не лезь мне в душу, ты знаешь, это опасно.

— Но это так, правда? Ты не оставишь ее?

— Давай не будем загадывать.

— Давай не будем, но я хочу, чтобы ты знал, я не отступлюсь.

Шон ухмыльнулся, смерил брата долгим взглядом. И откуда в нем эта уверенность? Он хоть и младше его на полтора года, но для него всегда мальчишка, озорной, глупый, но сегодня он видел в нем мужчину, который готов убить за их девочку. Вот снова, это слово ИХ.

— Я думал, для тебя это все игра. Милая девчонка, острые ощущения.

— Сам так думал. Но все не так, совершенно не так.

* * *

— Черт, да что ж такое.

Кэндис пыталась разжечь газовую плиту, чиркала спичками, но только обожгла пальцы. С третьего раза у нее это получилось, она довольно улыбнулась и поставила на плиту кастрюлю с водой.

Когда она проснулась опять совершенно одна в незнакомом месте и странном доме, то снова не поверила тому, что было накануне. Последнее время ее жизнь, это эмоциональные качели, Оливия Холл с ее издевками, Сэм с попыткой изнасилования, спасение. Братья Паркеры. Ее братья Паркеры, так странно, она даже улыбнулась. Они снова занимались сексом, горячим, страстным, она кончала несколько раз, последний оргазм вымотал ее настолько, что она моментально уснула.

Встала, умылась, прошлась по дому. Много дерева, старая мебель, большие окна, солнце длинными горячими лучами ложилось на пыльный пол. Нашла свой халат, там же на полу, перед остывшим и погасшим камином, с тоской посмотрела на него, убрала. Порывшись в шкафах и большом сундуке в комнате, нашла женскую тунику почти до колен, нежно-голубого цвета, с красивым вышитым вручную орнаментом. Она пришлась ей впору, в груди снова кольнула ревность, что эта вещь осталась от девушки, которая тоже провела ночь в этом доме, с братьями или с кем-то из них.

Посмотрела на себя в большое, слегка облезшее зеркало, что висело в единственной спальне. Ей шла туника, и цвет был ее, собрала волосы в косу, убрала постель.