— А что с ней?

Я должна была смолчать. Его болезнь — не моя проблема. Но как бы не сдерживалась и не уговаривала себя не думать о Агфаре, вопрос вырвался сам собой:

— Ему можно как-то помочь?

— Нет. Уже никак.

Мистер Хиксон хлопнул дверью, а у меня подкосились ноги. Я обреченно села на кровать. Прозвучавшая уверенность в голосе потрясла до глубины души. Неужели надежды больше нет?

Справившись с минутным потрясением, я выскочила за ним в коридор, но наткнулась там на мисс Пампли. Хотела ее обогнуть. Просто чтобы задать еще несколько вопросов и выяснить для себя, насколько удручающее состояние Агфара. Вот только зачем? Не станет графа, и я перестану быть лифарой. Потом вернется спокойная жизнь в доме отца. Привычные прогулки с Игрис, шум по утрам от неугомонных братьев и сестер, игнорирование мачехи. Не лучший ли вариант?

Мысленно застонав, я пошла обратно. И как бы не уговаривала себя успокоиться, ведь здоровье графа Фаргоса не должно меня заботить, не могла найти себе места. Перед внутренним взором всплывала рука Агфара со вздутыми чернотой венами. Его бледный вид. И та просьба немного побыть рядом с ним. Казалось, он нуждался в помощи, в малейшей поддержке, которую гордость не позволяла принять.

Я стояла возле окна и смотрела в городскую даль. Обнимала себя за плечи. Не слушала рассказ мисс Пампли о возмутительном происшествии сегодняшней ночи — обокрали лорда Нэйлига. Мысленно находилась не здесь — рядом с графом, доставившим мне кучу неприятностей. Безумство, не иначе!

Неужели нельзя ничего сделать?

Лишь бы отвлечься от тяжелых дум, я начала читать принесенную из библиотеки книгу. Пролистывала страницы, изредка задерживалась на трудно читаемых словах. Тресанский язык отличался грубостью. Гортанные звуки. Короткие фразы. Не представляю, как эти люди выражали свою преданность кому-либо, ведь все выглядело топорно и некрасиво.

«Нара», — попалось мне на глаза знакомое слово.

— Удалить…

— Что? — отозвалась на мой голос мисс Пампли.

— Нет, ничего. Простите, что перебила вас.

Компаньонка кивнула и продолжила рассказывать о бедной жене лорда Нэйлига, которая упала в обморок, когда не обнаружила в покоях всех своих драгоценностей. А я припомнила, что именно говорил Агфар при встрече с тресанкой. Всего пара фраз. Если быть точнее, две. «Ая ши нара» и «Аг нара».

Расшифровка заняла пара минут. Я хохотнула из-за простоты. Граф хотел «удалить эши» у меня и у него, ведь имена, как выяснилось, у тресанцев сокращались до коротких, обязательно начинающихся с «А».

Значит, графиня не соврала. Ее муж вправду пытался разорвать созданную им же связь, но не смог, так как тресанка скорее задушила бы меня, чем пришла бы ему на помощь. Я уверена, ее сумасшедшие крики были обращены не к графу. Ко мне!

— Что такое «шайаханара»? — произнесла я одними губами и начала листать книгу.

Ответа не находилось. Такого слова не было! Я лихорадочно вчитывалась в незнакомые фразы, определения, пояснения к некоторым из них. Проводила пальцем по строкам. Казалось, разгадка таилась где-то здесь. Но я будто не замечала.

Поиски настолько меня увлекли, что я напрочь забыла о времени. Наступил вечер. За ним ночь. Со мной давно попрощалась мисс Пампли, а заглянувшая ко мне Молли уже пожелала приятных снов. Я же не легла спать. Понимание, что где-то неподалеку находился Агфар и уже на пороге смерти, взвинчивало и доводило чуть ли не до исступления. Как-то все неправильно.

Если бы ему стало лучше, он давно позвал бы меня к себе и отчитал. И мистер Хиксон не ответил бы столь категорично. Значит, все плохо. Все ужасно! А разве я могла сидеть и ничего не делать?..

В какой-то момент по телу пробежала дрожь от резкого холода. Возникло знакомое чувство тревоги. Я оторвалась от чтения.

— Нет… Опять!

Подскочила с кровати и, даже ничего не обув, выбежала из комнаты. Толком не задумывалась, что делала. Казалось, помедли я хоть на миг — и худшего не избежать, потому неслась к покоям графа сломя голову. Распахнула дверь. Ворвалась внутрь.

Воздух над кроватью пошел рябью. Пламя немногочисленных свечей дрогнуло. Я на миг растерялась, но вскоре побежала к Агфару, лежавшему в постели неподвижным сугробом. Мои опасения подтвердились. Никаких признаков жизни. Белое, как снег, лицо, никакой реакции на мое появление. Я затрясла его, позвала, с опаской прикоснулась к коже и, ощутив ее неестественный холод, начала похлопывать по щекам.

— Нет, вы не умерли. Эй, очнитесь! Агфар, пожалуйста!

Я испугалась. Сколько бы сегодня не убеждала себя, что буду рада смерти этого неприятного человека, но сейчас побоялась вот так просто с ним расстаться. Еще не время. Ему нельзя уходить. По крайней мере, не таким образом: с ужасной хворью, которая вытягивала все силы. Воины умирают на поле боя. А он ведь воин и чуть ли не треть жизни отдал борьбе с врагом, потому вряд ли захочет провести последнее мгновение в постели, будто немощный старик.

— Вернитесь, прошу. Агфар…

— Кто тебе сказал, что я умер? — зашелестел его голос.

Слезы прыснули из глаз. Я приложила ладонь к щеке мужчины и задрожала от понимания, что ошиблась. Почему-то мне было важно, чтобы граф жил. Пусть даже такой противный. Отвратительный. Невыносимый!

Вот только миг облегчения нарушило болезненное мычание.

Он выгнулся в спине, как при недавнем приступе. Повернул голову и потянулся здоровой рукой к лежавшей на прикроватном столике тряпке. Но сил не хватило.

— Я подам.

— Уходи, — тихий стон.

— Нет, милорд. Я помогу. Не беспокойтесь.

Я схватила тряпку и, чтобы не выдать дрожь своих пальцев, быстрее заткнула ею рот графа. Взяла его за здоровую руку. Села на край кровати. Заметила, как он поджал губы, глубоко задышал — сдерживался, будто не хотел показать свою слабость.

— Я буду рядом, — сказала и, бросив на одеяло принесенную с собою книгу, обхватила двумя руками его кисть. — Никуда не уйду.

Всего миг протеста — и Агфар вновь прогнулся в спине. Застонал. Приглушенный крик заполнил комнату, отразился от стен и умножился во много раз. Я будто рухнула в пропасть. Вид исказившегося лица, метания его тела по кровати, невозможность сдерживаться, казалось, начали разъедать меня саму. Чувство полной беспомощности, когда приходится сидеть и смотреть на страдания другого человека, чудовищны! Но вскоре граф сжал мою ладонь, и боль отрезвила. Вернула мне способность переживать и развеяла витавшую над нами обреченность. Не все потеряно! Перетерплю я — справится и он.

— Прости, — обессилено произнес Агфар, едва выплюнул изо рта тряпку, когда приступ закончился.

Он попытался высвободить здоровую руку. Я не дала. Потянула ее на себя, страшась разорвать контакт, будто тогда снова все повторится и придется погрузиться в омут беспомощности, когда ты ничего не можешь сделать — лишь наблюдать.