Как же это было сладко. Как же это было нежно. Стоит большого труда все это припомнить. Но… Да, конечно, наши внешние мечты остались осуществленными только наполовину. Как не высвободившиеся из камня фигуры на барельефах. Но… Но… Какое нам до этого дело?

Когда прошло двадцать миллионов лет, я открыл глаза. Надо мной склонились какие-то люди в высоких золотых коронах, должно быть короли, и о чем-то тихо между собой переговаривались. Язык их был мне незнаком. Потом снова стало темно.

Очнувшись в следующий раз, я увидел хоровод из ослепительно белых солнц. Еще я видел блестящие, серебряные предметы. Были люди, но это были уже не короли, а кто, я понять не мог, потому что было слишком ярко. Все тонуло в белизне, и все сверкало. Я слышал короткие электронные звуки. Они повторялись. Еще я запомнил какой-то странный, удивительный запах. Он был ни на что не похож. Хотя нет, кажется, я уже однажды слышал этот запах. Это было в тот день, когда мне резали мои тестикулы. Он был очень сильным и нежным. Он был благостным. От этого запаха я вернулся в детство и еще раньше, в свой маленький дворец со слюдяными стенками. Я свернулся в клубок и медленно вращался внутри этого дворца. Высокий электронный звук стал учащаться, учащаться, и я снова впал в беспамятство.

Не знаю, сколько прошло времени. Когда сознание вернулось вновь, я мог смутно распознать оконный проем. Силуэты людей. Опять разговоры на непонятном языке. Я долго пил воду. Спал. Опять пил воду. Помню, я почувствовал, что меня гладят. Потом опять ничего не помню.

И снова сменялись эры, галактики вспыхивали и гасли. «Ай, кёшкя ачнюлс!» — сказал кто-то. И вот тут я обнаружил себя уплетающим за обе щеки рагу со вкусом телятины. Передо мной стояло два блюдца. Покончив с рагу, я приступил было к сухому корму, но в пасти стало так больно, что я взвизгнул и выплюнул еду обратно. Я обернулся. На кровати лежал молодой человек лет двадцати, азиат, одетый в спортивный костюм, и смотрел на меня. Я понял, что уже давно автоматически продолжал выполнять различные действия: ел, пил, ходил в туалет, но сознание зажглось во мне только в это мгновение. Молодой человек широко улыбался.

— Кёшкя ачнюлс! — повторил он и хлопнул в ладоши. — Сен, мышык, чыныгы эркексиң! Сен, мышык, жигитсиң! Сен кучтуусуң жана эрктуусуң! Сен темирден кайраттуусуң ошол учун мен сени Темиржан деп чакырам![15] — добавил он на своем языке. Указал на меня пальцем и повторил: «Темиржан!»

Я ничего не понял, кроме того, что Темиржан — это, вроде как, получается, я, но спорить не стал. Вместо этого я попытался определить, отчего у меня так заболело в пасти. Я заметил на столе серебристую кастрюлю и попробовал добраться до нее, чтобы рассмотреть себя в отражении, но оказалось, что все тело невыносимо ломит. Кости болели, а мышцы стонали и не слушались. Кажется, парень прочитал мои мысли. Он перенес меня на стол. В полете я успел оценить степень моих внутренних повреждений. Пара ребер были сломаны. Вместе с тем я почувствовал резкую боль в правой передней лапе и смещение в хвосте. Очутившись на столе, я предпринял попытку обернуть лапы хвостом и только тут понял, что сам-то хвост отсутствует более чем наполовину. Я взвизгнул. То есть то, что, как мне казалось, болит, на самом деле просто исчезло. Я не поддавался панике… Нет, я поддавался панике. Но так как мне трудно было сделать лишнее движение, то паника работала в режиме внутреннего сгорания. Все-таки я собрался и мужественно продолжил себя изучать. Худшее было впереди. Я посмотрел в кастрюлю. Вместо глаза я обнаружил красивую темно-лиловую тьму. Я видел всего лишь полмира, но дошло это до меня только сейчас. Я открыл пасть, чтобы закричать, и недосчитался в отражении нескольких клыков. Я долго стоял с раскрытой пастью и не мог шевельнуться.

Смысл произошедшего стал до меня доходить. Худо-бедно заработала память. Последние события печальной процессией поднимались к моему сознанию, скрипя ступенями и половицами, толпились у входа, галдели, наступали друг другу на ноги и наконец ввалились гурьбой, приведя меня в отчаяние. Я вспомнил тени веток в парке, гудки велосипедов, мраморный туалет, Агриппину Ваганову, странную мелодию «Либертанго», отвратительного старикашку и запах крови. Вспомнил и пожалел, что не умер.

В выпуклой кастрюле рядом со мной выросло лицо моего нового друга. Он стал говорить через отражение, объяснять на своем языке, что со мной случилось.

— Менин атым Аскар. Мындан ары сен биз менен жашаисың. Сен, мышык Темиржан, аз жерден калдын, Аллахтын кучу менен аман калдын. Биз сени канжалап жаткан жериңен парктан таптык. Бир жума эсине келе албай жаттын, анан мен айлыгымды алып, Жоомарт да айлыгын алып, Ырыскелди телефонун сатып, Талгатка да айлыгы тийип, акча чогултуп сени жаныбарлар догдуруна алып барганга. Башында догдур жинденип, сени дароо алып келбегенибиз үчүн. Анан догдур айтат, сен ага тааныш көрүнүп атасын деп. Догдур аябай жакшы киши жана оз ишинин чебери. Сени тиги дуийнөдөн куийругундан тартып чыкты. Сен, мышык Темиржан, аябай жарадар болупсун, катуу сабап кетишиптир, эми азыр эч нерседен камсанаба. Кабыргаларын калыбына келет. Көзүндү жоготтун, бирок бирө менен андан артык көрөсун. А куйругуң анча деле кереги жок болчу. Азыр менин жердеш — досторум келишет. Алар абдан кубанычта болушат, сенин өзүнө келип, тируү калганыңа эч нерсе болбогондой[16].

Сказав это, он перевел взгляд с моего отражения в кастрюле на меня и почесал мне за ухом.

Я находился в большой комнате на первом этаже неизвестного мне дома. Комната была загромождена чугунными сейфами, списанными ксероксами, старыми мониторами и бесчисленными стопками папок. Вдоль стен стояли кровати. Пол был покрыт полинявшим ковролином. У окна, наглухо закрашенного белой краской, стоял большой стол, заваленный посудой. Потолок занимали подвесные плоские люстры, которые мелодично позвякивали, когда их включали. У двери раковина. На стене календарь с золотым полумесяцем на зеленом фоне. Напротив — постер с изображением какого-то футболиста, который прижимает палец к губам, как будто делает «Тш-ш!». Между двух кроватей тумбочка, на которой Аскар устроил мне лежанку: сложенный плед. Под тумбочкой миски с водой и кормом, тут же на полу микроволновка. В углу у двери лоток. Шкаф с закоптелым, грязным зеркалом. Вот такая обстановка. Пахло бараниной, дезодорантами, грязной одеждой и табаком. Котов здесь никогда не бывало.