Все зрят в нем разное. Я не раз бывала на Посвящении, видела как Сестры падали в обморок, кричали, расцарапывали свое тело в кровь, умоляли о пощаде, седели на глазах. Что уготовано мне? Что бы ни было, оно только мое. Надо лишь подойти к нему и положить ладони на золотистый холодный металл.

Я сделала это и подняла глаза. Сначала они не видели ничего, кроме поверхности, что плавно изгибалась, будто надуваясь изнутри. Потом в глубине началось какое-то движение, будто закручивался водоворот. Постепенно картинка прояснилась. Я увидела толщу воды, что может раздавить любого, если обрушится вниз. Она держала ее в воздухе – женщина с волосами цвета золота, охваченная свечением. Это и есть Богиня?..

У ее ног лежал Рафаэль с развороченной грудной клеткой, в которой затухало бьющееся сердце. Руки златоволосой были в крови. Если такова наша Богиня, мне она не нужна! Если это цена за ее возвращение в наш мир, отказываюсь платить!

Я оторвала руки от зеркала и отступила на шаг.

- Что ты видела, дочь? – мать жадно заглянула в мое лицо.

- Богиню. – Одними губами обозначила я.

- Какая она?

- Это не для твоих глаз! – отчеканила я и, оставив ее ловить ртом воздух, прошла в круг Сестер. Еще не все. Пришло время Испытания.

Передо мной снова поставили зеркало, на этот раз совершенно обычное. Потом еще, еще и еще. И вот я уже окружена ими. Длинные ряды свечей уплывают в отражения, символизируя коридор, по которому Богиня вернется к нам. Нет уж, пусть и не надеется! Если ей нужна жизнь Рафаэля, пусть сидит там, где находится сейчас! Все сделаю, но не подпущу ее к нему!

Как ни странно, эта злость мне помогла. Середину ладоней начало покалывать. Я открыла глаза и поднесла их к лицу, с изумлением глядя на белое свечение, что маленькими капельками падало с них на землю. Его видели все – и замершие в благоговейном восторге прислужницы, и Сестры в голубых балахонах, и моя мать, в глазах которой светилась гордость.

Наверное, это впервые. А может, вообще единственный раз, и больше такого увидеть не удастся никогда. Она вытравила из своего чрева три плода до меня – потому что чувствовала, что носит мальчиков. Они были ей не нужны, мать хотела родить великую Сестру – ту самую, что призовет покинувшую мир Богиню, уговорит ее вернуться.

- Иди же, - прошептала мать и указала на чаши, что поставили передо мной.

Древние, тяжеленные, выдолбленные из цельного камня. Какая же была морока таскать их с собой, когда мы переезжали с места на место после того, как отец нас бросил! Мне кажется, он не смог простить матери трех убитых сыновей и одержимость Избранной. И я отлично его понимаю!

Атапи, не о том думаешь. Сейчас это не имеет никакого значения. Важно лишь испытание, которое покажет, Избранная я или нет. Никто еще не прошел его. А мне придется. На кону жизнь Рафаэля.

Я посмотрела на чаши. Одна баюкала в себе огонь, свернувшийся змейкой. Другая хранила горсть земли. В третьей было пусто – но лишь на первый взгляд, ведь ее наполняло то, без чего никто не может – воздух. А в четвертой покоилась вода. Мне нужно смешать их воедино. Но никто никогда не говорил, как. И сейчас подсказок ждать неоткуда – все Сестры и послушницы повернулись ко мне спиной.

В огонь нельзя добавлять воду и землю, они потушат его. Воду также нельзя лить в чашу с землей, получится грязь. А вот огонь можно объединить с воздухом, он станет только ярче. Я встала на колени перед чашами и зачерпнула ладонями воздух из одной из них. Странно, ощущение, что в моих руках камень! Раскрыла ладони над чашей, в которой свернулась огненная змейка, что тут же встрепенулась, вытянулась, сделав стойку, как кобра.А теперь… Меня словно обняло какое-то тепло, пришлось даже оглянуться, чтобы убедиться, что за спиной никого нет. Зато есть еще кое-что кроме этих стихий. То, что несет информацию о нас, что нужно бережно хранить, использовать лишь в крайнем случае – ибо нет магии сильнее той, что на крови.

Рядом с чашами лежали игла, нож и плоский каменный ромбик на цепочке – я перевернула его и увидела вырезанный знак – конечно же, люмьер. Рука сама потянулась к игле. Проколоть палец и отправить по несколько капель крови в каждую чашу было несложно. Затем я взяла нож, окунула лезвие в воду, поддела на его кончик комок земли, смешанной с кровью, и занесла над огнем. Он яростно полыхнул, охватив всю руку, но вреда не причинил.

- Я объединила вас, - прошептали губы. – Помогите мне, - я глянула по сторонам и прошептала, - спасти Рафаэля! - пламя взорвалось вновь, выбросив в стороны сноп золотых искр.

Послушницы и сестры вскрикнули, когда те долетели до них, и обернулись – как раз вовремя, чтобы увидеть, как я беру цепочку с каменным ромбиком со знаком люмьера, окунаю в пламя, долго держу в нем, и надеваю цепочку на свою шею. Раскаленный камень лег между моих грудей, причиняя неимоверную боль, словно прожигая тело, чтобы добраться до сердца – но ради Рафаэля я вынесу любые страдания!

Сжав зубы, я обернулась и приподняла цепочку, чтобы все видели выжженный люмьер на моей груди.

- Каара, каара, каара! – сначала тихо, а потом все громче повторяли Сестры, вставая передо мной на колени. А я смотрела на ожог, который очень быстро проходил, и старалась не рассмеяться от дурацкой мысли, что люмьер на моей груди всем кажется правильным, но вот я-то, когда смотрю, вижу его перевернутым!

Саяна

У рассвета вкус кофе. Но это у людей. А у того недоразумения, что именуют Ангелом, утро имело вкус крови – от прокушенной губы. Я со вздохом встала, посмотрела в колыбельку – еще спят, и на цыпочках пошла в ванную. Укус уже зарос, но во рту все еще царствовал мерзкий вкус железа.

И ведь обидно – даже не помню, что снилось! В памяти остался лишь поцелуй Риэры и Алатара. Чувствую, когда эта девочка узнает о том, что он правящий принц, да еще и женат, дракон лишится яиц! А уж если еще и его супруга будет в курсе, лишится тот мир правителя, это уж точно!

Я встала под душ, улыбаясь. Но потом вспомнила, что ничего путного касаемо озера и демонов-оборотней не вспомнила, и помрачнела. Что-то Ангел подзастряла. Я вздрогнула всем телом, вспомнив, что снилось этой ночью – как стояла в черной трясине, которая затягивала меня в себя, надуваясь мерзкими пузырями. Освободиться никак не получалось, чем больше двигалась, тем глубже увязала.

- Чертовщина, - я сжала зубы и вылезла из кабинки, с опаской косясь на стену, что недавно полыхала этим таинственным знаком, который голос назвал «люмьер». Нет, стена больше не «отжигает», и на том спасибо.

встала у запотевшего зеркала и только протянула руку, чтобы его протереть, как на нем что-то начало прорисовываться - словно невидимая рука прочертила короткую вертикальную полоску, потом длинную горизонтальную полосу под ней, а в конце по три ответвления справа и слева.

люмьер! Как же мне надоели уже эти грабли! И мистика тоже! Одни загадки, все без отгадок, кто бы сомневался! Что-то мне подсказывает, что Ангелу не впервой. Злясь, я стерла проклятый знак, отошла от зеркала, чтобы взять халат и тут же ощутила, как кто-то отодвигает мокрые волосы от моей шеи. Неужели Горан не выдержал? Я резко развернулась. Никого. Сердце сдавило страхом – самым обычным, человеческим, заставив выбежать из ванной, захлопнуть дверь и прижаться к ней спиной, слыша позади визгливый хохот.