– Забыть ее. Этот путь самый верный, Амир, пойми!

– Я пробовал, отец, но все напрасно. Я везде вижу только ее… Мне даже кажется, что ее запах преследует меня. И вы говорите отец, что это любовь? Если это так, то любовь – самое неистовое и ярое чувство, которое сводит с ума…

В то дождливое августовское утро Софья встала с головной болью. Она ощущала себя невозможно опустошенной и разбитой. Вчера поздно вечером в ее спальню наведался Серго. Прямо с порога на удивленный взор жены он заявил:

– Сегодня я останусь с вами, Елена. Ибо отец очень недоволен мной и настаивает, чтобы я ночевал здесь.

После этих слов князь медленно начал раздеваться, аккуратно складывая свои вещи на кресло. Софья в тот миг сидела в ночной рубашке в постели. Когда он полностью разделся и сел на край кровати, она еле сдержалась, чтобы не вскочить на ноги и не спрыгнуть на пол. Только усилием воли она заставила себя остаться на месте, осознавая, что Серго ее муж на бумаге и имеет право здесь находиться. Она не сдвинулась даже тогда, когда князь наклонился к ней и очень осторожно приобнял за плечи. В следующий миг его губы опустились на ее щеку, и Софья замерла. Настойчивые губы Серго быстро переместились на рот девушки, и он очень осторожно поцеловал ее.

Софья напряглась всем телом, ощущая брезгливость. Она отчетливо представила, как Серго вот так же целует и обнимает Тито и шепчет ему ласковые слова. В ее голове застучала лишь одна мысль – вытерпеть и не показать вида, как ей противны его объятья и поцелуи. Но тут вдруг все кончилось. Серго резко отстранился от нее и, нахмурившись, пролепетал:

– Что-то я не в духе сегодня, Елена. Может быть, завтра?

Он тут же отвернулся от нее и улегся на подушку рядом с девушкой. Повернувшись к ней спиной, он замер на боку и закрыл глаза. Софья, не понимая его странного поведения, тоже медленно легла рядом на другую подушку и почти четверть часа смотрела в его спину и напряженно ожидала, что Серго вот-вот вновь попытается обнять ее. Но более ничего не произошло. Через полчаса она услышала его громкий переливчатый храп. Всю последующую ночь девушка спала беспокойно и тревожно. Она то и дело просыпалась и, с опаской поглядывая на неподвижное тело спящего мужа, вновь забывалась кратким сном. Оттого наутро встала разбитая и не выспавшаяся.

До завтрака Софья решила прогуляться по саду, чтобы хоть немного взбодриться после беспокойной ночи с Серго, который рано утром покинул спальню, не сказав ей ни слова.

Амир появился неожиданно, как и обычно. Высокий, мощный, с короткой густой темно-русой бородой, одетый в черную черкеску, он показался Софье зловещим призраком посреди цветущего сада. Невменяемое выражение его лица с горящими, словно уголья, глазами вызвало у нее неподдельный испуг. Она не видела, когда он приехал во дворец, но не ожидала такого его скорого возвращения. Амир встал у нее на пути и обвинительно произнес:

– Говорят, Серго провел ночь в твоей спальне?

– Оставьте меня, – устало произнесла она, пытаясь обойти его, понимая, что он, как и обычно, собрался выяснять отношения.

Но он тут же жестко схватил ее за локоть и с угрозой процедил:

– Софико, одумайся, – тут же его голос дрогнул, и он, испепеляя девушку страстным взглядом, уже угрожающе процедил: – Последний раз по-хорошему прошу тебя… иначе…

В следующий миг Амир стремительно выхватил длинный кинжал и приставил холодное лезвие к ее горлу. Софья испуганно вскрикнула, подняв на мужчину затравленный взор, и отчетливо увидела в его глазах упертое ненормальное выражение. Похолодев от ужаса, она поняла, что Асатиани не шутил. Однако ее существо тут же взбунтовалось. Она не безропотная девица-жертва, исполняющая его желания и приказы.

Когда-то давно Софья боролась с отчаянием, которое овладело ею после смерти горячо любимой матушки, потом с пьянством отца, пытаясь вызволить его из долговой ямы. Затем с издевательствами Елены и домогательствами Бутурлина, чтобы выжить в их доме. И она сумела удержать старого графа на расстоянии. А позже смогла побороть свой страх и поехать сюда, в эту дикую страну, ради отца и брата. Нет, Софья уже слишком много пережила за свой короткий век и знала, что без борьбы не отдаст Асатиани свою жизнь. И она не собиралась терпеть эти безумные выходки Георгия. Она не позволит ему обращаться с ней как с очередной девицей с гор.

Она напряглась и направила непокорный взор прямо в его дикие полные похоти глаза.

– Уберите руку, Георгий Петрович, – твердо предостерегающе произнесла Софья.

Амир застыл от ее бьющего сильного яркого взора. Она говорила с таким достоинством и гордостью, что его существо наполнилось невольным почтением к силе ее духа и смелости. Он еще никогда не встречал девушку, женщину, старуху, которая была бы столь бесстрашна. Софико словно была равноценным соперником ему. Не каждый мужчина с гор смог бы говорить с ним так, а она посмела. Мало того, по ее взору он видел, что она считает себя правой. И это было откровением для Амира. Он вновь осознал, что Софико не простая девица, поступки которой легко угадывались. За ее внешней мягкостью скрывался сильный твердый характер. Он видел ее неустрашимый нрав однажды, когда сваны везли их в горы. Да, именно тогда она проявила себя мужественно и с неимоверным достоинством. И теперь этот ее характер вновь вызвал в его душе невольное восхищение. Ее глаза обжигали его властным яростным огнем, и Амир ощутил, что не может причинить ей вред. Побледнев, мужчина заставил себя опустить руку с кинжалом.

– Благодарю, – вымолвила Софья тихо, с такой интонацией, словно произнесла угрозу. – А теперь мне надо идти…

Настойчиво высвободив свой локоть, она медленно обошла Амира, который так и стоял в напряженной позе со сжатыми от недовольства скулами, и направилась далее. Асатиани быстро убрал кинжал в ножны. Не в силах сдержаться и испепеляя ее стройную фигурку безумным взором, он с угрозой выдохнул ей в спину:

– Еще раз пустишь Серго в свою спальню, зарежу вас обоих, клянусь!

Терпение Софьи вмиг лопнуло, и она, резко развернувшись, возмущенно выпалила в сердцах:

– Ведете себя как дикарь! Ваши угрозы просто смешны!

– Смешны?! Хочешь проверить мои слова?! – прохрипел Амир и, вмиг резко опустив свою ладонь на рукоять кинжала, дернулся к ней.