и устремил завороженный взор в ее зеленые озера глаз. – Это ожерелье переходит в нашем роду от матери к дочери уже много десятков лет. У моей матери нет дочерей, оттого в день моего совершеннолетия она подарила эти рубины мне, со словами, что я должен отдать их в дар той девушке, которую полюблю и которая станет моей женой. До встречи с тобой я не жаждал дарить это ожерелье ни одной девице. Но ты, ты моя единственная и любимая жена. И я хочу, чтобы эта древняя драгоценность скрепила нашу любовь на века. Ибо с этим загадочным камнем, что посередине, связана некая старинная легенда. Моя матушка рассказала мне ее когда-то давно. Если этот переливающийся рубин подарить дочери, она будет счастливой в любви. Если же его подарить сыну, то этот камень сможет зажечь любовь в сердце той девушки, которую он полюбит, и любовь их будет гореть долгие годы. Ты любишь меня, и я люблю тебя, моя красавица. И этот древний камень лишь скрепит наш союз и нашу любовь.

– Но оно слишком дорогое, – пролепетала Софья.

– Цена не важна. Это семейная реликвия. Никто и никогда не пытался продать ожерелье. Также и ты в свое время передашь его в дар нашей дочери или сыну. И так будет! Ты согласна со мной? – Софья долго мочала и смотрела прямо ему в глаза. Она отчетливо видела, что этот мужчина действительно любит ее, ибо теперь этот дар и его признания говорили сами за себя. – Согласна ли ты быть моей возлюбленной женой на долгие годы? Согласна ли ты пройти жизненный путь со мной, Софико? Согласна стать моею?

– Согласна, – с придыханием произнесла девушка. Она улыбнулась Амиру, проводя ладонью по его щеке, поросшей мягкой короткой бородой.

– Тогда по легенде надо выполнить последнее, – тихо сказал Асатиани и, тут же вытащив из-за ремня острый кинжал, быстро сделал небольшой надрез на своей ладони. Софья не успела ахнуть, как он схватил ее руку и так же очень осторожно одним умелым движением сделал надрез размером с фалангу пальца на ее ладошке.

– Не бойся, – произнес властно он.

И Софья лишь на миг округлила губы, чтобы вскрикнуть от боли. Но Амир уже прижал ее ладонь ранкой к большому рубину. Свою окровавленную ладонь он просунул под него с другой стороны и сжал второй рукой камень и ладошку молодой женщины. Камень как будто оказался зажат с двух сторон их руками. Через миг Софья невольно ощутила, как он стал теплеть, как будто нагреваясь, и они увидели, что рубин засветился. Яркие красные всполохи озарили его, и камень стал почти горячим. Ошарашенными глазами молодые люди смотрели на него и не понимали, что происходит. Испугавшись, Софья попыталась оторвать руку от камня, но ее ладонь как будто прилипла. Она отметила, что Амир уже не удерживает ее ладонь своими пальцами, но ее рука все равно не могла оторваться от горячего сверкающего рубина.

– Что это такое?! – пролепетала в благоговейном ужасе девушка, кинув быстрый взор на мужчину.

Она видела, что он тоже пытается оторвать руку от рубина, но не может.

– Я не знаю, – сказал он, нахмурившись. – Не бойся, Софико. Еще немного, и обряд закончится. – Он устремил свой взор в ее глаза и проникновенно вымолвил: – Я люблю тебя…

Она поняла его с полуслова и ответила, также смотря в его глаза:

– Я люблю тебя…

В следующий миг девушка отчетливо увидела, как из серо-голубых глаз мужчины на нее устремился яркий свет, который, казалось, пронзил своим теплом ее существо. Софья ощущала в своем сердце неистовое яростное чувство счастья и спокойствия. И в тот миг, когда она почувствовала, что камень, зажатый между их ладонями, стал почти раскаленным, некая сила оттолкнула их руки от камня. Рубин стал остывать, а свет, что был в камне, медленно начал угасать.

В следующую минуту Софья, ошарашенная и одурманенная всем происходящим, ощутила, что ей не хватает воздуха. Через мгновение она потеряла сознание.

Глава II. Ожерелье

Амир быстро среагировал и удержал бессознательное тело девушки в своих руках. Стремительно подхватив Софью, он очень осторожно положил обнаженную девушку на толстые белые шкуры, устилавшие камень. Встав на одно колено на каменный пол рядом, он озабоченно склонился над ее бледным лицом. Когда пришла в себя, она увидела его ласковые серо-голубые глаза.

– Ты в порядке, Софико? – спросил озабоченно Амир. – Ты напугала меня.

Она улыбнулась ему лишь кончиками губ, ощущая, что все ее существо наполнено упоительным счастьем и светлой радостью.

– Я люблю тебя, Амир, – произнесла она тихо.

После ее слов глаза мужчины засветились тысячами ярких огней, и он склонился к ее губам. Его руки обвили ее стан, и он опустился на нее.

Они любили друг друга долго, яростно, страстно, словно не могли насытиться друг другом.

Только спустя несколько часов Софья наконец пришла в себя и отметила, что лежит на широком плече Амира. Он нежно вальяжно гладил ее ягодицы рукой, и она отчетливо слышала стук его сердца.

– Твоя ладонь не болит? – спросил Асатиани и, обхватив ее кисть, поднес ее ладонь к своему лицу.

Они оба удивленно уставились на место пореза, ожидая увидеть свежую рану. Амир тут же посмотрел на свою рану. К их удивлению, места порезов уже зарубцевались. Прошла всего пара часов, а их раны выглядели так, словно миновал целый месяц.

– Это удивительно, – произнес Амир. – Никогда не видел ничего подобного. Лишь однажды моя рана затянулась через неделю подобным образом, но она была неглубока. А теперь это… словно чудо.

– А может, это камень? Он имеет какие-то целительные силы? Светился он так необычно… как будто какое-то волшебство.

– Матушка ничего подобного не рассказывала мне об этом. Она лишь сказала, что если я захочу скрепить свою любовь навсегда с девушкой, то должен сделать порез и приложить наши руки к камню и поклясться в любви. А что будет потом, она не говорила.

– Мне кажется, что все это какое-то чудо, – пролепетала Софья.

– Возможно, мой цветочек, – проникновенно вымолвил Асатиани. – Я думаю, тебе придется надевать это ожерелье только для меня. Ибо оно слишком большое для любого из