Для очистки совести Амалия просмотрела объявления в остальных газетах, обращая особое внимание на инициалы подателей и адреса, но не нашла ничего интересного. Вечером она прочитала найденный в хозяйской библиотеке том рассказов Баранцевича [6] и отправилась спать, но менее чем через час ее разбудила горничная и сообщила, что месье Уортингтон вернулся, то есть не то чтобы вернулся – его доставил в бесчувственном состоянии какой-то господин, потому что капитан где-то напился.

– А почему, собственно, его привезли ко мне? – спросила Амалия. Таким тоном, должно быть, выражался бы благовоспитанный айсберг, если бы был наделен даром речи и не выносил пьяниц так же, как баронесса Корф.

– Говорят, он сумел назвать только этот адрес, – ответила горничная.

– Хорошо, – сказала Амалия, поразмыслив несколько мгновений, – я сейчас приду.

Спустившись вниз, она, к своему удивлению, увидела второго секунданта виконта де Ботранше – маленького рыжего лейтенанта с торчащими усами. Лейтенант, конфузясь, объяснил, что он случайно столкнулся с Уортингтоном, и… в общем, они решили отметить встречу, но англичанин пил за двоих…

– А то и за троих, судя по его состоянию, – не удержавшись, заметила Амалия.

Во время разговора капитан делал героические усилия, чтобы не рухнуть на пол, и, в конце концов, прислонился к стене и задремал. Судя по исходившему от него запаху, он успел отдать должное французским винам и, вероятно, опустошил не одну бутылку. Свою новую трость он уже успел где-то благополучно потерять.

– Хорошо, мсье, – сказала Амалия лейтенанту, – час уже поздний, а в доме достаточно комнат. Полагаю, вы можете оставить господина Уортингтона у меня.

Капитан приоткрыл глаза, что-то промычал и сделал попытку рухнуть к ногам Амалии, но лейтенант Форже успел его подхватить.

– Мне, право, ужасно неловко, госпожа баронесса, – пробормотал лейтенант, краснея. – Давайте я хотя бы доведу его до спальни…

Так как спальни были на втором этаже, Уортингтона пришлось потащить вверх по лестнице. Амалия указывала дорогу. Когда капитана кое-как уложили на кровать, лейтенант Форже в который раз витиевато извинился и поцеловал хозяйке дома руку, после чего откланялся.

Когда горничная заперла за ним дверь, Амалия отпустила служанку и поднялась в гостевую спальню. Живописно раскинувшись по диагонали кровати, капитан Уортингтон громко храпел, и от него по-прежнему невыносимо разило вином.

Поглядев на капитана своими загадочными золотыми глазами, Амалия усмехнулась и на цыпочках вышла из комнаты, словно не желала будить незваного гостя. На самом деле баронесса Корф не сомневалась, что перед ней разыгрывают спектакль, целью которого было проникновение в ее дом. Изобразить пьяного легче легкого – знай себе неси чепуху заплетающимся языком, шатайся на ногах и для пущего правдоподобия полей одежду вином. Храпеть, чтобы усыпить чужую бдительность, тоже не составляет большого труда. Амалия была готова держать пари на что угодно, что вскоре, когда все в доме уснут, капитан Уортингтон откроет глаза, выйдет из спальни твердой походкой, совершенно не шатаясь на ходу, и отправится обыскивать комнаты в надежде найти хоть что-нибудь, что указывает на местонахождение Ломова.

«И тогда, – мысленно сказала Амалия, доставая из ящика стола револьвер, – капитана поджидает большой сюрприз».

Она проверила, заряжено ли оружие, и заняла позицию в комнате, дверь которой находилась напротив спальни Уортингтона. Разумеется, баронесса не собиралась убивать своего гостя – она полагала, что выстрела в воздух окажется достаточно, чтобы его образумить.

«Он испугается, потом станет нести чепуху и клясться, что я не так все поняла. И конечно, как у всех, кого взяли с поличным, у него будет на редкость жалкий вид».

Часы пробили полночь, затем – половину первого. Уортингтон не показывался. Забеспокоившись, Амалия отправилась проверять, на месте ли он. Капитан спал на боку и теперь уже не храпел, а только посвистывал. Когда Амалия на цыпочках выходила из спальни, Тревор заворочался на кровати, приподнял голову, невнятно потребовал от какого-то Раджива, чтобы тот снял с него сапоги, свирепо хрюкнул и вновь провалился в сон.

Хотя все вроде бы указывало на то, что капитан Уортингтон просто-напросто пьян в стельку и благополучно отсыпается, Амалия покинула свой наблюдательный пост только в седьмом часу утра. В это время начинали вставать слуги, и дом оживал. Чувствуя глубокое недовольство собой и всем на свете – как обычно бывает с людьми, которые слишком полагались на свой обширный опыт и тем не менее ошиблись в расчетах, – баронесса Корф вернулась к себе и легла в постель. Амалия была почти уверена, что досада не даст ей даже задремать, но в действительности она уснула, едва закрыв глаза.

Дзинь! Дзинь!

Где-то за стеной бьют часы.

Осторожные шаги за дверью.

– Госпожа баронесса!

– Который час? – сонно спрашивает Амалия.

У горничной сконфуженный вид.

– Уже одиннадцать… Я не решилась вас будить. Вы так крепко спали!

Одиннадцать… газеты… Осетров… Сергей Васильевич… капитан… капитан… Ах, щучья холера…

– А что наш ночной гость? – вырвалось у Амалии.

– Он ушел, мадам.

Ушел… Ну и ладно.

– Он только что вернулся, – добавляет горничная.

Амалия от неожиданности даже села на постели.

– Зачем?

– Не знаю, мадам. Но он принес вот столько цветов, – и горничная руками показала размеры букета.

– Где он сейчас? – спросила Амалия.

– В гостиной.

Отдав распоряжения насчет завтрака, Амалия оделась, привела себя в порядок и отправилась – нет, вовсе не в гостиную, а в кабинет. По ее мысли, люди, которые за ней следили, непременно должны были попытаться заглянуть в ее бумаги, и поэтому она не поленилась заблаговременно расставить ловушки, которые способен распознать только тренированный взгляд того, кто их создает. Записные книжки и вырезки, сложенные в хитроумном порядке, крошечные волоски на определенных страницах, имитация пыли, на которой остаются отпечатки пальцев, и тому подобные мелочи способны серьезно усложнить жизнь любому шпиону. Но, к разочарованию Амалии, все ее ловушки остались нетронутыми. Она предполагала, что капитан Уортингтон мог вернуться, чтобы все же вызнать ее секреты, но он явно оказался лучше, чем она о нем думала; по крайней мере, он точно не предпринимал попыток рыться в ее бумагах.

Смирившись со своим поражением, Амалия спустилась в гостиную. Вид Тревора Уортингтона, неловко державшего огромный – и наверняка дорогой – букет, навел ее на мысль о том, что военным все-таки привычнее сжимать в руке пистолет или любое иное оружие, и потому с цветами они выглядят немножко нелепо. Хотя капитан явно успел предпринять нешуточные усилия для того, чтобы вернуть себе цивилизованный вид, с похмелья он выглядел малость помятым, и светлые волосы его предательски торчали в разные стороны.