28.

« ”Что он сделал со мной? Как? Почему он смог добиться того, что не удавалось и Максу?”

Опираясь дрожащими локтями о кровать, я попыталась сесть. Не получилось, и я упала обратно на матрац. Обвела глазами свой разгромленный номер. Увидела одежду, валявшуюся на полу: его рубашку, моё платье. Свои перевернутые туфли вперемешку с его ботинками. И его самого. Всего. Поджарое, фантастическое тело. Тёмные, почти чёрные волосы и серьезные прозрачные глаза, которые сейчас внимательно за мной наблюдали. Андреев стоял у изножья кровати и аккуратно вытирал салфеткой свои мокрые пальцы.

«Это я.… из-за него.» Я всхлипнула и, сделав усилие, села.

— Лен, ты далеко собралась? — между тем усмехнулся Андреев, бросая использованную салфетку на стол и беря новую.

— Пожалуйста, отпустите меня, — совершенно по-детски отпросилась у него я, подтягивая к груди колени.

— А, так мы всё-таки на «вы»? — Андреев фыркнул. Ему, в отличие от меня, собственная нагота дискомфорта не доставляла. — Скажи, ты как предохраняешься?

— Я… а вам это зачем?

— Для презентации на круглом столе, — усмехнулся он. — Лен, ты на вопрос мне ответишь или мне самому догадываться?

— Я не могу иметь детей, — растерялась я.

— Да-а? Интересное продолжение, — произнёс Андреев, задумчиво разглядывая меня. — Таблетки? Впрочем, какая разница... В каком-то смысле, так даже лучше. Устал от презервативов.

— Идиот. — Я скинула ноги с постели, собираясь продефилировать в ванную. Не тут-то было. Андреев рванул вверх мои щиколотки, поставил одно колено на кровать, забросил мои ноги себе на плечи, и я опомниться не успела, когда его ладонь в очередной раз поймала мои запястья и прижала их к моему животу.

— Я больше не могу! — забилась я.

— Сможешь. Расслабься. Вот сейчас просто расслабься, хорошо?

Почувствовав, что я сжалась и явно ему противлюсь, Андреев вздохнул и медленно ввёл в меня пальцы.

— Ты внутри, как мокрый шелк, — поступательные движения, — так, хорошо… А теперь просто расслабься. Ты должна. Я и так долго ждал. Ну, дай мне это. Дай сама. — Пальцы стали совершать круговые движения. — Кошечка, — позвал он меня. Я заметалась и невольно пошла на его руку. — Вот оно, твоё «да», — прошептал он. — Почувствуй меня... Кошечка… — Теперь он сам буквально по сантиметру входил в меня. — Почувствуй. Раскройся. Расслабься.

Если бы он сделал сухой и резкий толчок, как это иногда проделывал Макс, я бы смогла убедить себя, что Андреев взял меня силой. Я бы сказала себе, что это я не хотела, а он всё сам сделал. Но весь ужас заключался в том, что Андреев легко продвигался вперёд, входя в дрожащую, желающую его, раскрытую для него плоть, которую он сам же и подготовил. Продвинувшись во всю свою немыслимую длину, потерся щекой о мою ногу. Теперь он полностью был во мне и крепко держал меня. Впрочем, в его глазах я увидела напряжение и ту чудовищную волю, с которой он себя сдерживал. «Ему важно не соитие, а твоя реакция. Он хочет твоё “да”», — пришёл ко мне ответ из глубины сознания.

— Отпустите меня, — потребовала я. В ответ он молча, не сводя с меня своих внимательных глаз, сделал новый толчок. Дождался моего стона, и повторил движение. То, что началось медленно, очень быстро переросло в дикую, таранящую последовательность. Он буквально избивал мою матку, нанизывая меня на себя. Кровать скрипела, я вскрикивала, Андреев хрипло дышал сквозь стиснутые зубы.

— Так нравится? — донеслось до меня. — Ну, скажи.

— Нет. Нет. Нет, — в такт его движениям упорно скулила я. «Да, да, да…»

— Ах, нет? — Толчки стали быстрыми и короткими. Ненавидя себя, я издала новый стон — предвестник второго оргазма. Я никогда приходила к финишу, и вот сейчас это снова должно было случиться. И с кем? С мужчиной, который не любил меня? Для которого я была — кто?

— Кошечка…

Я попыталась высвободить руки. Ощутив мои трепыхания, Андреев вцепился в меня с удвоенной силой. Стиснул зубы, замедлился и взял другой ритм и темп.

— Ну что, тебе так нравится? — услышала я. — Или ещё нет? Или сделаем по-другому? Или перевернуть тебя и взять сзади? Или — положить боком? Или — прислонить к стене? Давай не стесняйся. Сегодня твой праздник. — Он попытался добить словами то, что не мог сделать плотью. Поняв, что я близко, но не так, как он сам, Андреев чертыхнулся, рывком перевернул меня на живот и моментально собрал в ту позу, когда зад взлетает к потолку, а щека прижимается к простыням. Обвил руками мои ноги, дёрнул колени в стороны и неожиданно мягко лизнул меня. Я беспомощно закричала.

Его язык убрался, зато внутри оказались пальцы, и я услышала:

— Лен, ну хватит с собой бороться. Честно, мне нравится, что ты именно такая. А если уж совсем откровенно, то от этой твоей реакции у меня самого внутри всё узлом скручивается. Так что давай, подумай о чем-нибудь прекрасном, пока я… Ах да. Ещё одна просьба: ты не могла бы убрать свои руки ото рта?

— За-зачем?

— Я хочу тебя слышать. Я хочу знать, что тебе нравится. — Точные, выверенные движения внутри меня никак не сочетались с его спокойным тоном.

— В соседних номерах люди, — уже теряя голову, постанывая, попыталась в последний раз вразумить его я.

— М-м. Завтра они либо съедут, либо пришлют нам цветы.

И я не выдержала — хихикнула.

— Вот и отлично, — подвёл он черту. — А теперь хватит дискуссий. Я тебе, блин, не вечный.

Но он был вечным. Дождался, когда я закричу. Довёл до того момента, пока я не выгну спину, и только тогда вошёл в меня. Дальнейшее заставило меня вгрызаться в подушку, царапать её и умолять о пощаде. За два рывка до финиша Андреев обвил ладонью мое горло, запрокинул мне голову и переплёл со мной взгляд.

— Schatze, kommen, — тихо позвал он. — Для меня.

И я кончила, как он просил — для него, под ним. Вместе с ним.

Обессилев, я лежала на животе, положив подбородок на руки и рассматривала его. Он, опираясь на локоть, поглаживал мою спину, наблюдая за выражением моего лица. Молчание явно затягивалось, но оно меня не напрягало. Зато, видимо, напрягло его.

— Лен, пошли в душ. А потом нам действительно нужно будет поговорить.

— Ну нет, — отказалась я. — Вы идите. Я потом, одна и сама.

— Хорошо, как скажешь. А вообще, интересно, когда произойдет то, из-за чего я целый день на взводе? — задумчиво произнёс Андреев.

— И… и что же вы ждёте? — спросила я, перебирая в своей всклокоченной голове кучу неприличностей, которые он сейчас попробует выторговать с меня.

— Я жду, когда ты назовёшь меня по имени. Хотя бы один раз. Один-единственный.

Потрясённая, я уставилась на него. И вдруг ясно себе представила, каким Андреев был в детстве. Высокий, темноволосый, худощавый мальчик, с никогда не улыбающимися глазами и привычкой сжимать рот и кулаки, чтобы не закричать и не сдаться. Он привык воевать, один на один сражаясь со всем миром. И весь его опыт с женщинами, который так не нравился мне, вдруг предстал в абсолютно ином свете. Да, он умел любить. Он только не умел любить сердцем.