Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не скажу, ты запретила плеваться словами, – сказал Жерар. – К тому же ты тоже любишь тот момент… Я про тайны. Так что не буду лишать тебя удовольствия разгадать эту маленькую милую загадку. А теперь пошли уже к твоему бывшему комиссару, буду рад засвидетельствовать ему своё почтение!
Но, сколько бы Мильфей ни валял дурака и не балагурил, а комиссар Анри Бланшетт одним только движением косматых бровей навёл порядок, едва детектив со своим навязанным ей напарником появилась на его пороге. Это был всё тот же старый добрый комиссар Анри, которого захотелось обнять просто за то, что он старый и добрый: с вечно всклокоченной седой шевелюрой, густыми усами, прячущими ироническую ухмылку, и пронзительным взглядом глубоко посаженных тёмных глаз.
– Ты по-прежнему нерасторопна, Д`Обер, – сказал Бланшетт. – Со своим частным сыском тоже неделями возишься?
– Не неделями, – проворчала Макс. – И очень даже быстро всё делаю, просто дел этих много, одно за другим… Вот и…
– Зачем этого с собой таскаешь? – комиссар указал на Жерара глазами, а показалось, что бровями.
Жерар, который бесполезно топтался в узкой прихожей тесного домика Бланшетта, тут же снял шляпу и поклонился:
– Добрый день, комиссар Бланшетт. Ей за меня страшно. Вдруг мои гнусные подельники меня схватят? Их-то ведь тоже небось интересует, где украденные миллионы?
– Я слышал, что вы хороший ловкач, – заметил Бланшетт с некоторым сомнением в голосе, – и умеете менять личины. Не припоминаю, видел ли я вашу фотографию… Ах да, видел, когда Матьё показывал фотографии с места преступления. Там был один репортер, он успел сделать несколько снимков. А потом один из мелких пособников преступления, пойманных на месте, сказал, что это вы: Жерар Мильфей. Там вы, кстати, на себя не слишком похожи. А что это доказывает? Что вы пользуетесь магической личиной. Эх, Мильфей! Всё-то у вас фальшивое: и лицо, и имя, и, наверное, вся жизнь!
– А давайте мы его сфотографируем? На фотографии будет его настоящее лицо! – предложила Макс.
– Давайте! – вдруг обрадовался Жерар. – Тогда вы, наконец, кое-что поймёте! Например, что я не тот, за кого меня все принимают!
– Ну конечно, конечно… Не тот, – хмыкнул Бланшетт. – Видно, в городе бегает пара десятков маленьких симпатичных Жерарчиков Мильфейчиков, и все отчаянно жульничают.
– Да нет, я тот… Я действительно Жерар Мильфей, но лицо у меня настоящее! И я не грабил никаких банков, не прятал никаких миллионов и понятия не имею, кто прикрывался моим, кхм, честным именем, чтобы совершить преступление, которого я не совершал!
– В прошлый раз некий Жерар Мильфей так и сумел отвертеться от полиции и суда – притворился, что он другой человек, – заметил комиссар. – Тогда было достаточно невинное дело, признаю: всего лишь продажа поддельной картины художественной галерее Ришара Дюморье. Но теперь всё серьёзно, Мильфей. Вас наняла преступная организация с целью планирования преступления. Вы помогли ограбить банк. При этом вы ухитрились ограбить и саму эту организацию. Поправьте меня, если это не так? Матьё прыгал от радости, как ребёнок, когда узнал, что вы, решив укрыться от банды, устроили представление на улице и дали себя арестовать. Вы не отвертитесь, и лучше вам признаться, потому что ещё немного – и преступная организация, с которой вы связались, прознает, что вы вышли на волю, и тогда…
Жерар закатил глаза.
– Я понял. Всё серьёзно. Не могли бы вы арестовать меня и освободить от моей компании детектива Максис Жаклин Д`Обер? Когда, как вы выражаетесь, преступная организация прознает – и так далее по тексту! – она будет в опасности.
– А вы за Макс не переживайте, – добродушно ухмыльнулся в густые седые усы бывший полицейский. – Она умеет за себя постоять.
– Я не...
Жерар начал оправдываться, но тут же примолк, когда комиссар широко ухмыльнулся и потянулся к небольшому саквояжу, стоявшему на стуле недалеко от входной двери.
– У меня тут вот… Приготовил для тебя, – сказал Бланшетт, протягивая сак Максис.
ГЛАВА 18. Много дел
Макс осторожно щёлкнула застёжкой небольшого кожаного сака, чтобы убедиться, что внутри лежит магическое устройство, известное у полицейских как «дядя Ноэль». Поводок цеплялся на запястье или лодыжку и подавал сигналы о пребывании выпущенного под залог человека тому магу, который держал при себе принимающее устройство – обычно кольцо или браслет.
Такой себе «подарочек» для обоих, разумеется, потому что в силах подозреваемого было устроить своему наблюдателю веселенькую жизнь с непрекращающимися сигналами о попытке снять с себя контролирующий артефакт или о мелких нарушениях порядка.
Но все-таки «дядя Ноэль» был устройством эффективным и удобным… Только Макс и подумать не могла, что у Бланшетта окажется едва ли не антиквариат – одна из первых моделей «Ноэля». В саке оказалась коробка с прозрачной крышкой, какие бывают в кондитерских – чтобы торт или пирожное увидеть, не открывая.
И вот в такой-то коробке лежало нечто, которое….
– Да ему же лет двести! – сказала Макс удивленно.
– А какая разница? – спросил бывший комиссар.
Жерар тоже сунул нос в сак и высказал большие сомнения в сохранности устройства:
– А оно правда работает? Выглядит дряхловато! Не хотелось бы мне быть на месте того, кто станет носить эти, хм… Подвязки?
– Да, это подвязка. Знаете ли, раньше «дядю Ноэля» крепили под коленом, и что? – спросил Бланшетт. – Какие-то проблемы?
– Раньше мужчины чулки носили и штаны до колен, – буркнул Жерар, – и женщины раньше в полиции не служили – чтобы под юбкой это прятать. Да и выглядело это… уместно. А сейчас?
– Так и сейчас это можно носить под юбкой или брюками, – с сомнением сказала Макс.
– Зато оно мяконькое и нигде не давит, не трёт, не сползает, – стал торопливо перечислять Бланшетт.
– А где у него… у них вставляется минерал? – спросил Жерар, выуживая из сака коробку с двумя старомодными браслетами, красиво сплетёнными из какого-то гибкого и эластичного шнура.
Макс взяла одну «подвязку» и покрутила в руках. Минерал был, она чувствовала это по покалыванию в пальцах.
– Так сердечник шнура же, – нетерпеливо сказал Бланшетт. – Какие проблемы-то?
– А как оно… они заряжаются? – уточнила Макс. – Они же старые!
– Раньше
