Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Соврю? – нахмурилась Макс.
Она за всей этой беготнёй и позабыла, что среди наследства Венсана и Орабель Соврю было именно это предприятие!
– Именно! – ответил комиссар. – После восстановления у Соврю минералы как новенькие, в подзарядке нуждаются редко. Другие мастерские с этим не справляются! Не сочтите за рекламу.
Макс хотелось уже установить старинное устройство, но… это ж надо было додуматься так его крепить! Даже как-то неприлично спрашивать – но придется.
– Комиссар, а как с этими штуками… Как с ними, например, мыться? Современные «ноэли» хотя бы не боятся воды.
– Эти тоже не боятся. Я работал с этой штуковиной на заре моей службы в полиции, Макс, и ничего плохого про неё сказать не могу, кроме как, кхм, что на свою первую подопечную ставил «дядю Ноэля», краснея, как зелёный юнец. У неё были весьма стройные бёдра…
– Ой, ну это…
– Мой детектив не покраснеет, – заверил Жерар. – Чего она ещё там не видела?
И так развязно подмигнул, что Максис всё-таки покраснела. Покосившись в зеркало, висевшее в прихожей, она убедилась, что цвет лица у нее очень яркий и ровный – сплошь малиновый. И от души пнула Мильфея по лодыжке.
– Пошли… ложный ты шампиньон, – буркнула она.
– Шампиньоны ложными не бывают, – возразил Жерар.
– Ещё как бывают, а если и нет, то ты первый, – не осталась в долгу Макс. – До свидания, комиссар, хорошего вам дня, надеюсь, я за сегодня разберусь с расследованием, а потом займусь ловкачом со всей строгостью.
– Позвони Матьё вечерком, – сказал Бланшетт, – он хочет, чтобы ты была на связи, ну ты его знаешь!
Макс не знала – но, разумеется, объяснить это было невозможно. Комиссар попросту не понимал, почему кто-то не знает того, что знает он. В особенности если это касалось его родни.
***
– Ну а теперь-то, теперь мы сможем зайти ко мне? – спросил Жерар, когда они вышли из дома комиссара. – Или у тебя ещё какие-то планы?
– Я бы все же позвонила душеприказчику Орабель, если бы он был дома, – сказала Макс, – а ещё, пожалуй, поспрашивала бы матушку и бабушку Мари-Жанны, нет ли у них предположений, куда это ходила их доченька всю неделю.
– Предположения есть у меня, – заявил Мильфей. – Девушка встречается с тем человеком, который выдаёт себя за покойного Флобера Соврю.
– У меня всё сильнее ощущение, что этот Флобер Соврю определённо может оказаться не таким уж покойным, – пробормотала Макс. – Уж очень противоречивые сведения я слышала о том, как он умер.
– О, – оживился Жерар, – можно сделать запрос в отделение полиции! Пусть выдадут справку о его смерти. Во-первых, можно будет понять, были ли у него шансы притвориться мертвым – а мошенники проворачивают трюки и поинтереснее! А во-вторых, узнать точно, как он умер.
– Придётся ждать понедельника, – вздохнула Макс, – чтобы оставить заявление. Потом заявление дадут и надо будет подписать его у комиссара и поставить печать у секретаря. После чего заявление будет отправлено на рассмотрение, а решение по нему поступит в течение пяти дней. На самом деле в лучшем случае мы узнаем о Флобере в пятницу. А это очень, очень долго. Я тут не уверена, что до нотариуса достучусь в выходной, а ты хочешь быстро получить ответ от наших бюрократов.
– Позвони дворецкому, моя… Мой детектив, – предложил вдруг Жерар.
– Зачем это?
– Спроси его, в какую они ходят церковь. Не уточняй, зачем тебе, не говори, что именно выясняешь… Наври что-нибудь, если спросит! Но спроси про церковь.
Макс уже хотела высмеять предложение Мильфея, как поняла. И тут же загорелась:
– Вот что значит настоящий ловкач и проныра! Молодец, что сообразил, напарник! Сейчас поймаю такси, доедем до дома – неудобно как-то звонить с уличного телефона, да? Немножко передохнём, пока я звоню дворецкому, а потом ещё нотариусу, и побежим в церковь. Полоть твой салат, Мильфей, ты молодец!
– Мой салат лучше не трогать, – серьёзно сказал Жерар, – а насчет телефона я скажу так: давай дойдём до квартала Роз, это куда ближе, чем ехать к тебе.
– И что там, в том квартале? – подозрительно спросила Максис.
– Мой дом, – просто ответил Жерар. – Самый обычный мой дом.
***
Самый обычный! Как бы не так! Ещё услышав о квартале Роз, можно было бы догадаться, что дом будет… такой.
– Он же шикарнее, чем у Соврю, – протянула Макс, глядя на особняк с ажурной башенкой.
– Ну… он гораздо меньше, – скромно ответил Жерар, – тут всего полтора этажа с мансардой, зато всё сделано хорошо и со вкусом. Работа старых мастеров и всё такое.
– Вот на что можно нажульничать, собирая деньги на домики для бездомных котят, – вздохнула Макс. – И, разумеется, за всё это тебе ничего не будет?
– А что мне может быть? Это наследство, доставшееся от моего отца, примерно такое, как тебе досталось от твоей прабабушки, только чуть-чуть побольше.
– Мне от прабабушки досталась маленькая квартирка и старинный сервиз! – потрясённо сказала Макс. – А у тебя тут целый дворец!
– Не поверишь, но это лучше, чем дворец, – сказал Жерар, нажимая на кнопку у ворот из металла, каким-то невероятным волшебством сплетённого в кружево.
Ворота разошлись сами собой, являя Макс не очень просторный, но идеально ухоженный двор. Обрамляющие его кустарники уже ожили, растопырили блестящие ветки с почками, вот-вот готовыми распуститься. Пусть только чуть потеплеет, обещали они, уж мы-то расцветём всем на зависть!
Отсюда дом выглядел ещё прекрасней. В дверях стояла женщина в пальто, накинутом на плечи. При виде этой красавицы Макс вдруг испытала непонятное сожаление. О чём бы ей жалеть? Но красавица поклонилась, и сожаление сменилось ещё более непонятной радостью: это была служанка, а не жена. У неё в волосах виднелась изящная кружевная наколка, а под пальто оказался белоснежный фартук поверх чёрного строгого платья. С виду красавице было около сорока лет, и при свете фонаря у крыльца
