Последнее все равно вырвалось, хоть она и не собиралась давить на Артёма сильнее, чем он сам давил на себя. Расстроился он больше не из-за расставания с Эльзой, а оттого, что разрешил себе надеяться перестать быть одиноким.

* * *

Настя и не думала использовать эти выводы против него, но и игнорировать их не могла. Когда она уже вечером вышла за дверь, чтобы отправиться домой, как раз подъехала машина Александра Алексеевича. Настя остановилась — не так уж и часто им удавалось увидеться. Мужчина вышел из машины, подошел к ней — как всегда приветливый:

— Вечер добрый, Анастасия! Как успехи?

Она сразу поняла, о каких успехах он спрашивает:

— Сегодня четверка по математике, а вот тест по обществознанию Вероника завалила — моя вина, я даже не подумала, что вопросы будут такими подробными. Но они в конце недели перепишут, так что не страшно.

— Понятно, — Александр Алексеевич не слишком много значения придавал успеваемости дочери — наверное, на фоне остальных проблем оценки проблемой не выглядели. — А как настроение у нее?

— Сегодня опять с Мишей ругались — уж не знаю, что они там поделить не могут, но учительница рассадила их в разные стороны класса. Думает записаться в кружок… там кружок театральный, они сценки готовят для школьных мероприятий.

— Пусть записывается! — обрадовался отец такому рвению, ведь еще недавно казалось, что для Вероники школа была адом, а теперь — ишь — сама в кружок записывается. Настя кивнула, но Александр Алексеевич удивил ее следующим вопросом: — А Артём как?

Словно Артём тоже был третьеклассником с серьезными коммуникативными проблемами… Но Настя в этом случае промолчать не имела права:

— А Артём отлично! У Артёма всегда все «отлично», разве вы не знаете? Прогресс будет заметен, когда хотя бы станет «хорошо». Вы бы… поговорили с ним.

Она не собиралась лезть к взрослому человеку с советами, но Александр Алексеевич сразу заинтересовался. Он ухватил ее за локоть и потащил с дорожки. А может, и подальше от любопытных окон.

— О чем мне с ним поговорить?

— Хоть о чем. Он ведь домой хочет вернуться, но пока не знает, как это сделать.

— А разве он не вернулся?

Настя подумала и решилась быть честной — этот человек тоже ищет выход, поэтому и цепляется даже за ее некомпетентное мнение:

— Пока нет. Он перекрыл себе все пути, чтобы ему больше некуда было пойти, кроме как вернуться домой. Возможно, он боится, что после смерти матери вас с ним ничего уже не связывает?

— Это неправда! — воскликнул Александр Алексеевич. — И он это знает! Но если нужно, то я снова скажу ему об этом.

— Да говорить это бессмысленно, — Настя рассеянно смотрела в сторону. — Поговорите с ним ни о чем. Или побудьте рядом. Только о дипломе не вспоминайте.

Он ответил на ее усмешку такой же, но все равно заметил недовольно:

— Ну не балбес ли? Я б ему ремня дал, честное слово! Или такой бы скандал закатил, что у него три дня бы в ушах звенело…

Он так заметно осекся, что Настя спонтанно переспросила, поначалу не желая позволить ему остановиться на этом месте:

— Так почему же не закатили?

Ответ они знали оба. Потому что неродной. Потому что любое давление может быть воспринято так — я от тебя требую, ты на моей шее сидишь, но при этом еще и сволочь неблагодарную всеми силами изображаешь. Даже с Вероникой отец был строг, когда требовалось, но с Артёмом — никогда. Он подсознательно боялся, что после этого сын однажды не вернется. Поэтому и приготовился терпеть буквально все, что тот был готов учудить. Может, поэтому Артём и чудил? Может, Артёму только ремня и не хватало для понимания, что он тут не просто статья расходов?

Настя не хотела вынуждать Александра Алексеевича произносить это вслух, поэтому сказала о другом:

— А вы плюньте на диплом.

— Да черт с ним, с дипломом! Я ему работу в фирме хоть завтра найду — парень-то с мозгами, пробьется, я за это не переживаю.

— Наверное, он откажется… — неуверенно предположила Настя. — У Артёма склад ума… креативный. Он поэтому все так остро и воспринимает… Ему бы для начала — я даже не знаю — может, в рекламу? Он как-то говорил о том, что хотел бы себя попробовать в рекламе… Ну, чтобы начал с того, что ему самому бы нравилось.

Александр Алексеевич только вздохнул обреченно:

— Я стройматериалы оптом продаю, про розницу даже и не думал. Там система отлаженная, рекламы не требуется. Если только связи поднять, договориться с кем…

— Придумала! — Настя даже на месте радостно подпрыгнула. — Я уволюсь! Нет-нет, сначала выслушайте! Пусть Артём займется с Вероникой английским, пусть делает с ней домашнюю работу и встречает из школы. Она уже вышла из стазиса, и с остальным справится даже не педагог! Понимаете, как здорово? Для Артёма это, конечно, не работа будет, но привязка к семье. Он уже не сорвется в Нью-Йорк или Тибет, когда вздумается, потому что будет нужен тут. Меня-то уже не будет! А Вера Петровна даже в математике не фурычит, какой там английский… Ой, простите! — мужчина усмехнулся, подбадривая ее на дальнейшую смелость. — А работа, профессия — это со временем решится. Как только он сам остановится, как только перестанет рваться с одного места в другое, так сразу и решится!

— Я подумаю, Анастасия, спасибо. Вы домой собирались, а я вас задерживаю.

Настя и не знала, искренне он поблагодарил или закончил так разговор, но потом ей стало до красноты неловко. Стояла такая, девчонка еще совсем, и взрослого мужика поучала, как ему с сыном быть. И ведь и тот, и другой не глупее нее! И о Вере Петровне так некрасиво отозвалась, хотя та была отличной няней для Вероники. Но на это, кажется, Александр Алексеевич внимания не обратил, сам понимал, потому и нанял когда-то Настю. Стыдно. Но зато совесть чиста.

* * *

Каково же было ее удивление, когда уже назавтра Александр Алексеевич приступил к решительным действиям. Как только она вошла в дом, Наташка рассказала об утренних событиях в свойственной только ей манере:

— Сан Алексеич на работу не поехал! Отвез Веронику в школу, потом вернулся. Позавтракали они, значит, в глухом молчании, а потом Сан Алексеич за Артёмом в комнату пошел. Уж не знаю, чего он ему там говорил или тихо за ним ходил, но Артём от этой слежки и на кухне спрятаться не смог. И тут не выдержал. «Ты чего за мной ходишь?» — говорит. А Сан Алексеич ему, мол, скучно, выходной взял, а заняться нечем. Ну, а Артём хмурился поначалу и сказал, что некогда ему отца развлекать, он как раз в стрип-бар собирался. Там его, дескать, ждут. «Да никакой стриптиз в десять утра не работает!» — разозлился Сан Алексеич. И тут Артём прищурился — ну, знаешь, как только он умеет, на один глаз. Типа теперь-то добра не жди. И говорит такой с ехидцей: «А ты, пап, беги собирайся. Да купюр побольше мелочовкой захвати. А то тебе пятьдесят скоро, а ты ни разу в стрип-баре в десять утра не бывал». Вот они вдвоем и ушли. Тамарочка попозже звонила им, спросить, будут ли на обед. А они там уже поддатые. И на обед не собирались.