очень много крови, делали переливание. К сожалению, лысый бандюга вывел из строя камеры на стоянке, поэтому невозможно восстановить порядок действий.

– Девушка, имейте совесть, ему отдыхать надо, – обратилась к Яне медсестра.

На прощание Цветкова пожелала Виталию скорейшего выздоровления и удалилась.

В коридоре ее ждал Мартин.

– Ну, как он?

– Держится. Плохо, конечно, что вместо первой брачной ночи он попал в реанимацию, но хорошо, что выжил, – вздохнула Яна. – А тебе уже оказали помощь?

– Да, ерунда, заклеили чем-то, – ответил Мартин.

– Надо позвонить Асе и сказать, что ее муж пришел в себя.

– Подожди. Тут такое дело… – замялся Мартин. – Я поговорил с врачом, который оперировал Виталия. Ася была с ним рядом и всё слышала.

– Что слышала?

– Когда Виталий бредил и выходил из наркоза, он всё время повторял твое имя.

Яна смутилась, но быстро нашлась.

– Ну конечно! Это легко объяснить. Последнее, что он видел перед выстрелом, – это как меня запихивают в машину. Виталий встревожился, это отпечаталось у него в мозгу, вот он и бредил моим именем. – Яна посмотрела в лучистые глаза Мартина и смутилась еще больше.

– Он повторял снова и снова, что любит тебя.

– О господи! Ася это слышала? – ахнула Яна.

– Каждое слово. Она заплакала, сказала, что больше так не может, и поспешила на вокзал.

– Этого еще не хватало! Он же был не в себе. Это же неправда. Виталий просто бредил. Разве такие слова можно принимать на веру? Ася-Ася, что она там себе придумала?

– А мне кажется, что Виталий в бреду просто проболтался. Он всегда к тебе относился очень нежно, а это так просто после свадьбы на другой день не проходит, – не согласился с ней Мартин.

– Что за глупости ты говоришь! Человек сделал предложение, женился… Детский сад какой-то! Какие у него могут быть ко мне чувства?

– Любовь имеет столько вариантов, что и не сосчитаешь. Он и Асю любит, и тебя. Разве так не бывает? Может, он сам не понял, к кому испытывает более сильные чувства. Он сделал выбор в пользу Аси, потому что ты не ответила ему взаимностью, и судя по всему, вряд ли когда-нибудь ответишь. А Виталию нужны дом, семья. Он устал жить один, но ты глубоко укоренилась в его сердце, в этом-то и трагедия.

– Ну уж и трагедия… Мне кажется, что ты утрируешь. Аська умная, она остынет, всё обдумает и вернется. Не станет же она разрушать свое счастье? И не бросит же она Виталия в таком состоянии? – Цветкова с надеждой смотрела на Мартина.

– Я не знаю, Яна, честное слово, не знаю. Чужая душа – потёмки. А женская душа – это вообще тьма египетская. Кто вас, женщин, разберёт? Никто. И никогда. Виталий и Аська должны сами разобраться в своих чувствах. Не думаю, что кто-нибудь из них станет разрушать уже сложившиеся отношения. Давай пока не будем решать за них, а лучше подумает о тебе.

– Обо мне? А что обо мне думать?

– Янка, ты не в себе. Тебе такое пришлось пережить… Нужно отдохнуть, прийти в себя. Посмотри, на кого ты похожа…

Яна в первый раз заметила, что на ней не чужое грязное свадебное платье, а застиранный больничный халат. Она непроизвольно дотронулась до волос – камни были на месте.

Она горько усмехнулась:

– Делать нечего, я повинуюсь. Ты меня просто обволакиваешь своим голосом. Действуешь на меня, как сказочный кот Баюн.

– Какой еще кот?

– А ты не знаешь? Сказок в детстве не читал?

– Сказки читал, но это было давно.

– Кот Баюн, Мартин, это не простой кот, а огромный котище с железными когтями и волшебным голосом. Он заговаривает путников и усыпляет их своими разговорами и песнями. А потом с аппетитом хрустит их косточками.

– Вот как? Неужели я такое страшилище?

– Ты не дослушал. А вот тот человек, который смог с Баюном договориться, обязательно получает спасение и исцеление от всех болезней.

– Ну, если я кот-спаситель, то слушайся меня. Тебе нужно обязательно поговорить с Ольшанским.

– Сейчас? Я не могу, я устала. Хочу в отель.

– Отель подождёт. Ты же не при смерти, верно? У тебя полная голова бриллиантов. Заметь, чужих. Неизвестно откуда взявшихся. А лучше бы мозгов, чтобы ты не влезала во всякие рискованные приключения, после которых все твои друзья стоят на ушах и не знают, что делать.

– Мартин, я вовсе не собиралась…

– Ты не собиралась, но сделала. Представляю, что получилось бы если все твои хорошо продуманные планы претворялись в жизнь. Конец света, вот что! Надеюсь, не нужно перечислять всего того, что ты натворила в этот раз? Нет? Ну и хорошо, а то у меня бы сил не хватило всё перечислять от начала до конца. Короче, вот телефон, звони Петру Ивановичу.

Янка взяла трубку и позвонила Ольшанскому.

– Алло? Как служится на благо Отчизны? – спросила она.

– Уже шутишь? – ответил Ольшанский. – Это хорошо. Значит, ты жива-здорова и можешь меня выслушать. Будет или так, как я скажу, или я посажу тебя под домашний арест. В краже бриллиантов и переправке их за границу задействованы серьезные люди, и даже кое-кто из таможни. А это значит, что, пока на твоей прелестной головке находится бешеное состояние, тебе грозит большая опасность. Тебя бы сейчас в одиночную камеру, там будет самое безопасное место.

– Я не хочу в камеру! – встряла Яна.

– Так никто не хочет, но я тебя сейчас могу оставить на свободе только под охраной. И я знаю самого лучшего телохранителя в городе, это Мартин Романович, он находится рядом с тобой. Недавно я лично убедился, что форму он не потерял.

– Кажется, я поняла, к чему вы клоните.

– Вот и будь умницей. Выполнять каждое его слово. Беспрекословно.

– Быстрее снимите с меня эти камни! Только стричься я не собираюсь. Ни под каким видом. Мне мои волосы дороже всех ваших бриллиантов. Я всё поняла. Конечно, я согласна, раз по-другому не получается, – Яна с недовольным видом отдала телефон Мартину.

– Чего такая мрачная? – спросил он, убирая телефон в карман.

– А ты не понимаешь? Сговорились?

– Ты о чем?

– Поставили меня в такие условия, что либо одиночная камера, либо твое общество. Только не обольщайся! У нас с тобой ничего не будет! А завтра с меня камни снимут, и я буду свободна, как птица.

– Ты не кипятись. Раньше тебе мое общество вполне нравилось.

– То было раньше. Это было до того, как ты начал мне изменять, – пояснила Яна, кутаясь в халат и затягивая на своей тонюсенькой талии пояс еще туже.

– Я просто продолжил жить