После относительного одиночества нашего путешествия по лесам, Ниав – это взрыв звуков, зрелищ и запахов.

Жители тянут за веревки скот и подметают улицы жесткими деревянными метлами, их движения легки и жизнерадостны, голоса неожиданно веселые, когда они кричат. Женщины носят блузки, заправленные в складчатые юбки, доходящие до лодыжек, а мужчины носят рубашки, доходящие до бедер, большинство тканей с ярким рисунком ярких оттенков, таких как желтый тюльпан, оранжевый закат, зеленый папоротник и глинисто-красный. Все вместе, композит резко контрастирует с серыми, коричневыми и зелеными цветами, которые наша команда носит в более приглушенной палитре, характерной для тилианской моды.

В отличие от извилистых, мощеных дорог Роанина, улицы Ниава из утрамбованной земли простираются широко со зданиями по обе стороны, расположенными в нескольких шагах друг от друга. Планировка, без сомнения, должна была придать городу ощущение открытости, но я чувствую себя здесь только на пределе. Как только мы достигаем подножия холма, дорога пугающе разбухает от лотков торговцев, продающих ткани с рисунками, и стеллажей с шипящей говядиной. Я ловлю себя на том, что отстраняюсь от тех, кто торгует знаменитыми городскими изделиями из металла: предметами украшения, инструментами и оружием. Я думаю об уличных драках и избиениях в Тилиане и о том факте, что Предсказание Гленвэйла породило те же события за последние шесть лет.

Уэслин оглядывается несколько раз, как будто чувствует напряжение, исходящее от моего тела. Его охранники слишком заняты тем, чтобы прокладывать путь, чтобы заботиться обо всем так или иначе, но Элос улыбается и сжимает мое плечо, и это немного расслабляет меня. Городской шум и близость могут подавлять меня лучше, но мой брат питается энергией, как водой из колодца, и я не могу не чувствовать себя в безопасности в его тени.

Спускаясь в Ниав, невозможно было не заметить реку, протекающую сразу за ним. Той, которой клянутся люди, та река, которую мы должны пересечь. С такого расстояния она выглядела почти мирной, серовато-белой и невинно поблескивающей под непрерывным солнцем. Никаких признаков бушующего течения, ледяных брызг или скользкого, грязного берега.

Хотя я стараюсь не смотреть в ту сторону, мои глаза не слушают голос разума.

За этой рекой скрывается бескрайняя дикая местность, царство волков-подменышей и ночных крыльев. Кэгары, мозговые овцы, и когда-то там был мой дом. Земля, бесстрастная и неумолимая, та, которая годами укрывала меня и моего брата, медленно и одновременно подводя нас к грани голода и смерти. С моего возвышенного наблюдательного пункта на противоположном берегу я могу видеть высокие вершины гор Дикани, сланцево-серый камень, покрытый снегом даже в конце лета, расположенный глубоко в Долине и простирающийся на северо-запад до самого края континента. Хвойные леса, покрывающие нижние склоны гор, разлились по холмам и вокруг скрытых озер, сгрудившихся у подножия хребта. За исключением нескольких альпийских лугов и пустоши, слабо видимой отсюда, покрытие деревьями продолжается до самого юга, где местность выравнивается и где выглядывает густая серая пелена тумана, ползущая к реке.

Мы с братом всегда держались подальше от тумана, но на этот раз нам придется углубиться прямо в него. Где-то под ним живут великаны, которых мы ищем. Я не знаю, что могло бы направлять магию через реку в тела, не обладающие ею. Понятия не имею, какое разрушение настолько сильное, или где его найти, но мы не можем просто искать его по всей Долине. Не сейчас, когда жизнь Финли висит на волоске. Нам просто нужно сначала раздобыть звездную пыль и двигаться дальше.

«Подбородок выше», – сказал бы Фин, будь он здесь. – Страх – это просто история, которая ждет, чтобы ее рассказали. Изучите ее и запомните каждую часть, чтобы потом рассказать мне».

«Из нас ты всегда был лучшим рассказчиком, – спорю я про себя. – Ты тот, кто дарит счастливый конец».

Мы проходим мимо огромного книжного магазина, товары которого вываливаются на улицу, и мой брат отвлекается, чтобы проверить металлические стенды. Он догоняет нас вскоре после этого, размахивая местной листовкой.

– Посмотрите на это, – говорит он группе, протягивая листок мне.

Заголовок кричит сверху страницы большими жирными буквами. Уэслин отступает и хватает уголок пергамента.

– У них снова было то же самое Предсказание, – рот Элоса кривится в отвращении. – Седьмой год подряд смерть двух оборотней. Похоже, автор посчитал, что это важно упомянуть наряду с остальным. В статье намекается на ряд требований короля Джоула, хотя и не описываются подробности. – Он выжидающе замолкает.

Пальцы Уэслина сжимаются вокруг листовки, когда он просматривает ее содержимое.

– Я предполагаю, что он поставил Гленвэйлу тот же ультиматум, что и Тилиану. Эмиссар Гленвэйла предположил то же самое после того, как Келнэр вышел.

Дрожь пронизывает горло. Это привело бы к эскалации конфликта, выходящего за рамки разногласий между двумя королевствами. Требования короля Джоула могут привести к войне на всем континенте.

Уже прошло полторы недели из восьми, которые он дал королю Жерару, чтобы принять или отклонить условия Эрадайна.

– Но что именно…

– Не здесь, – перебивает он, не обращая внимания на сердитый взгляд Элоса. – Идемте дальше. Я должен поговорить с министром Мерет.

В поисках более быстрого пути к дворцу мы сворачиваем за угол на более пустую улицу. Пара офицеров проходит мимо нас, их позы с прямыми спинами более жесткие, чем те, что мы видели в Гроувуде. Мои руки сжимаются в кулаки. Я провела так много месяцев, опасаясь, что гниль Эрадайна может проникнуть в Тилиан, что недостаточно подумала о том, не разродилась ли она уже здесь, в Гленвэйле.

«Глупая. Это ваша работа – узнавать такие вещи».

Краем глаза я слежу за патрулем, хотя и знаю, что мы не сделали ничего плохого. Старые привычки трудно искоренить.

Под бронзовым памятником какому-то давно умершему генералу верхом на лошади человек в оранжевой тунике пасет стадо овец между зданиями. Пряди серебряных и золотых волос спадают с его макушки, а радужки его глаз ярко-серого металлического цвета, как расплавленное серебро. Он заклинатель, говорящий с животными, первый волшебник, которого я увидела с тех пор, как мы приехали. Он, наверное, принуждает овец своим разумом.

Каролетта пыхтит от нетерпения, когда мы прижимаемся к стене, ожидая, когда пройдет стадо. Движение сверху привлекает мое внимание, и я бросаю взгляд на цветочные ящики, разбросанные под окнами.

Мой желудок сжимается.

Розовые и фиолетовые цветы изгибаются на своих стеблях, наклоняясь к овцам на улице, как пчелы, привлеченные нектаром.