Жиль недоумевал: Рене ничего не сказал ему об убийстве, да и в том не было смысла – ведь юноша, можно сказать, сам находился между жизнью и смертью.

Он отпил из чаши и тут же закашлялся.

– Простите, я не могу.

– Ну, ладно, тогда я сам, один… – Жульбер наполнил свою чашу в очередной раз. Вскоре он валялся под столом. Юноша пытался привести его в чувство, но безуспешно.

– Жиль! Ты очнулся?! – в трапезную вошёл Рене. – Как твоя рука?

– Благодарю вас, господин прелат, лучше. Только дергает очень…

– Ничего, главное – ты уже на ногах, а руку мы тебе новую сделаем!

Жиль округлил глаза:

– Это как, господин?

– Закажу оружейнику специальный механизм, будет лучше прежней.

– Простите меня, господин, ваш брат, – Жиль глазами указал под стол, где храпел Жульбер, – рассказал о вашем несчастье. Мне очень жаль.

Рене напрягся.

– Это сделал тот человек, который приказал похитить тебя и графиню: настоятель Арман! Я найду и убью его!

– Я с вами! – воскликнул юноша, но тотчас испугался своей инициативы.

Прелат задумался.

– А что?! Пожалуй, из тебя выйдет толк.

* * *

Элеонора проснулась далеко за полдень, колокола отзвонили нону. Она огляделась, встала с кровати и спустилась на первый этаж. В доме было тихо, она ощутила сильный голод, да и кусок чёрного шёлка, в который прикрывал её наготу, совершенно не удовлетворял представлениям о приличной одежде.

Она направилась на кухню, нашла в небольшом котелке холодную кашу, зачерствелую лепёшку, и отведала простую пищу с удовольствием. Насытившись, Элеонора ещё раз прошлась по дому, в просторной комнате на втором этаже, где ничего уже не напоминало о произошедшей трагедии, стоял сундук. Девушка открыла его, надеясь найти хоть какое-нибудь женское платье. Наряды, представшие перед её взором, были достаточно скромны и подходили скорее зажиточной горожанке, но никак – графине. Но, увы, ничего другого Элеонора не нашла, и облачилась в тёмно-синее платье с большим белым воротником, его рукава, едва достигавшие локтя, были скроены по последней фламандской моде, вместо привычных шёлковых чулок и мягких кожаных или бархатных туфелек ей пришлось надеть полосатые чулки и башмаки. Но девушка была рада и этому.

В таком виде она села на скамейку в трапезной, дабы терпеливо дождаться своего спасителя – Рене де Шаперона.

* * *

Чету Шаперонов придали земле. Священник прочёл молитву, Мари и Жульбер, обнявшись, плакали. Рене еле сдерживался, со стороны казалось, что его лицо выражает печаль и только. На самом деле его душа разрывалась от горя на части. Рядом с прелатом стоял Жиль, также почтивший память Гийома и Соланж.

Когда гробы скрылись под последними горстями земли, юноша подумал о том, что события развиваются столь стремительно: сначала его похитили, бросили в темницу, где являлся отвратительный призрак; затем его чуть не утащил в преисподнюю демон, потом он потерял кисть правой руки, и вот хоронит зверски убитых родителей своего спасителя, бесстрашного прелата.

Поразмыслив, Жиль решил, что всё это – промысел Божий, и должен он служить прелату верой и правдой, а если потребуется, то и достойно умереть.

С кладбища Рене и Жиль возвращались понурые и молчаливые. Уже на подходе к дому они почти одновременно вспомнили о графине. Элеонора даже не услышала их возвращения, тихая словно монахиня, соединив ладони на груди, сидя на скамье, она истово молилась.

Рене увидел перед собой хрупкую девушку, одетую в простое платье горожанки и пышный чепец, отделанный кружевом. Неожиданно его внимание привлёк браслет из красного золота, надетый на левую руку Элеоноры. Некое беспокойство шелохнулось в нём, но, увы, тотчас исчезло.

Графиня дочитала молитву до конца, и наконец обратила внимание на Рене и Жиля. Она покорно встала и поклонилась, прелат также ответил ей глубоким поклоном.

– Сударь, я не знаю, как выразить вам свою искреннюю благодарность, – начала она, волнуясь. – Вы так храбро сражались, подобного даже менестрели не описывают. Если вы поможете мне достичь Орлеана, где мой жених маркиз де Турней, наверняка, уже волнуется, то… простите, может быть, мне не стоит говорить об этом, но… Словом, я считаю, что всякая храбрость должна быть вознаграждена соответствующим образом.

– Благодарю, ваше сиятельство. В деньгах, особенно в золоте, нет ничего оскорбительного.

Элеонора улыбнулась, понимая, что её спасение обойдётся маркизу в кругленькую сумму. Впрочем: отчего такая мелочь, как например, тысяча золотых монет, должна её волновать? – в конце концов, жизнь графини Элеоноры де Олорон Монферрада бесценна!

На следующее утро Рене направился к оружейнику Блезу Морвилю, у которого приобрёл арбалет, почти пять лет назад. Блез прекрасно знал о горе, постигшем прелата, и выразил ему искренние соболезнования.

Де Шаперон выслушал излияния Морвиля достаточно терпеливо, особенно когда тот упомянул ремесло его покойного «родителя» и версию прево о свершении некой мести.

– Простите меня, сударь, – опомнился Блез, – наверняка, вы – по делу. Хотите что-либо приобрести из амуниции или оружия?

– Да, пожалуй, из того и другого. Я слышал, что есть боевые перчатки из отменной дамасской стали. Есть ли у вас нечто подобное?

Морвиль по опыту знал: де Шаперон просто так интересоваться не будет, а непременно приобретёт понравившуюся вещь.

– Есть у меня такая вещица, говорят, принадлежала известному германскому ландскнехту[45]. В качестве можете не сомневаться.

Блез принёс из своего запасника металлическую рукавицу: её длинные пальцы чем-то напоминали когти монстра. Рене внимательно её осмотрел, обратив внимание на клеймо, принадлежавшее Альдеграверу Генриху.

– Отменная перчатка… – заметил он. – Сколько вы за неё хотите?

Блез, прекрасно знавший о платёжеспособности своего постоянного клиента, тут же объявил цену:

– Пять золотых францисков[46].

– Что ж… – Рене понимал, что цена непомерно высока, но у него не было времени искать подобное приспособление, скажем, в Сомюре или Орлеане. – А могли бы вы сделать в этой перчатке специальное отверстие для облегчённого арбалета, так, чтобы его можно было при необходимости заменить, например, на скрамасакс?

Блез задумался.

– Вы имеете в виду такой же арбалет, как я продал вам когда-то?

– Да.

– Есть у меня подобный, но чуть больше. Желаете посмотреть?