Дальше все было именно так, как представлял себе Михаил Петрович. Быстро раздевшись и скинув на пол одежду, они сплелись в объятиях и занимались любовью с огромным, доселе не испытываемым наслаждением. Достигли вершины одновременно, потом долго-долго летали в небесах, а когда спустились, то почувствовали невероятный голод.

Нагие, пошли на кухню, открыли шампанское, пили его большими глотками из высоких красивых бокалов и заедали фруктами и пирожными.

Сапожников оценивающе осматривался по сторонам. Квартира оказалась не очень большой – метров сто, состоящей из объединенных прихожей, гостиной, кухни и изолированной спальни – в Америке это называлось «one bedroom apartment». На стенах висели произведения современного искусства, в которых Михаил Петрович разбирался не очень сильно, но понимал – то, что он видит, является продуктом высшего класса.

Софи поймав его взгляд, спросила:

– Нравится?

– Откровенно говоря, я не поклонник современного искусства. Мне ближе великие фламандцы – Босх, Брейгель.

– Тоже неплохо, а главное, честно! Из ста человек, заявляющих, что они разбираются в современном искусстве, дай бог, если десять человек его реально понимают и только пять из них сумеют отличить одного автора от другого.

– Да, жесткая оценка любителей искусств со стороны профессионального эксперта.

– Жесткая, но зато справедливая, – усмехнулась Софи.

– А можно нескромный вопрос? – решил Сапожников прояснить так мучащую его тему происхождения богатства девушки.

– Конечно! Какие могут быть между нами нескромности? – рассмеялась Софи и обвела взглядом с ног до головы раздетого Сапожникова.

Тот тоже рассмеялся.

– Скажи, а то, чем ты занимаешься, приносит много денег?

Сапожников сделал многозначительный жест рукой.

– Ах, вот что тебя беспокоит! А я чувствую, что в тебе застрял какой-то вопрос, а какой – не могу понять. Могла бы догадаться, что тебя, как любого богатого мужчину, волнует, не являюсь ли я содержанкой еще более богатого мужчины и не богаче ли я, чем ты? Я права?

– Что-то типа того, – неопределенно ответил Сапожников.

– Отвечаю оба раза – нет! У меня было несколько великолепных лет. Я занималась формированием коллекций для очень известных людей, назвать которых, по понятным причинам, не могу, но уверена, что их имена тебе хорошо известны. Заработала на этом целое состояние. Для меня состояние. Хотя для таких, как ты, это может быть каплей в море. Кроме того, ты же знаешь, я была замужем, и эта квартира достается мне по договоренности о разделе имущества. Удовлетворен?

– Да!

– Удивительная история. Я никогда не откровенничаю с мужчинами, а тут толком еще с тобой не познакомилась, а столько уже рассказала. Ты не знаешь почему?

– Знаю!

Та односложность, с которой Сапожников отвечал Софи, легко объяснялась. Он боялся прервать откровения девушки, а ему было очень важно понять, кем же она является на самом деле. Главный вопрос для себя Сапожников сформулировал следующим образом: «Почему же с такой легкостью и даже элементами потребительства Софи пошла на тот первый постельный контакт?» Сейчас в ходе беседы, когда ему показалось, что ответ получен, он был готов говорить.

– Так почему? – с нетерпением спросила Софи.

– Потому, что я твоя судьба! Ты во всех своих мечтах рисовала такого мужчину, как я. Много старше, чуть-чуть напоминающего тебе отца. Ты любишь отца?

– Да, очень!

– Вот видишь! Но если мужчина старше, то у него могут быть физиологические проблемы, поэтому ты устроила мне проверку в Лондоне. После того, как я ее выдержал… А я ведь ее выдержал? – спросил Сапожников, заранее предполагая ответ.

Софи кивнула.

– Ты поняла, что я тот, о ком ты мечтала. А дальше – все предельно просто. Ты увидела, что и я абсолютно открыт перед тобой, и причину этого установила точно – я тоже соскучился по настоящей любви. Все! Вот так и сложилось: я и ты! А вместе мы одно слово – судьба!

Софи загадочно улыбнулась и, не произнося ни слова, поднялась со стула, подошла к сидящему Сапожникову, взяла в ладони его лицо и прильнула своими чуть влажными губами к его губам, просовывая язычок внутрь. У Сапожникова моментально возникло желание, и Софи, почувствовав это, села к нему на колени лицом к лицу и стала плавно двигаться. Сапожников возбуждался все сильнее и сильнее, когда влажные соски Софи дотрагиваются до его сосков. Он уже не мог сдерживаться и, услышав «Да!», закричал в полный голос, и, как эхо, ему ответила криком Софи.

Они буквально рухнули на ковер и мгновенно уснули.

Сапожников проснулся в пять часов от того, что затекла рука, на которой, свернувшись калачиком, лежала сладко посапывающая Софи. Чуть приподняв девушку, Михаил Петрович высвободил руку. Сделал это он настолько деликатно, что Софи даже не проснулась. Сапожников поднял стул, который оказался перевернутым после ночных событий. На столе стояли недопитые бокалы с шампанским, тарелки с пирожными и фруктами. Картина напоминала утро после оргии студенческих времен, правда, качество продуктов и напитков существенно отличалось. Михаил Петрович взял со стола бокал и с удовольствием посмотрел на Софи. Она, нагая, лежала на боку к нему спиной, ее фигура была превосходна. В меру широкие бедра, плавно переходившие в тонкую талию и красивую накачанную спину. Вряд ли кто-нибудь из тех студенческих красавиц, лучших во всем институте – а только с такими общался Сапожников, – мог даже отдаленно сравниться с Софи.

Девушка, переворачиваясь на другой бок, приоткрыла глаза и, увидев стоявшего с бокалом Сапожникова, произнесла:

– Любимый, ты зачем встал? Иди ко мне.

Михаил Петрович сделал глоток не холодного, уже основательно выдохшегося шампанского, и оно показалось самым восхитительным напитком, выпитым им за последнее время. Он поставил бокал, опустился на колени. Софи легла на спину, закрыла глаза, как будто говоря: «Жду!»

Через час Сапожников, приняв душ, оделся и вызвал машину. Софи накинула халат и вышла в прихожую, с сожалением наблюдая за сборами.

– Может быть, поедем позавтракаем? – спросил Михаил Петрович.

– С удовольствием, но очень спать хочется. – Софи непроизвольно зевнула и прикрыла ладонью рот.

– Ладно, отдохни. Я пока поработаю, днем пообедаем, а вечером – опять к тебе.

Он улыбнулся, не сомневаясь, что придумал отличную программу на сегодня.

– Извини, я вечером не могу. – И Софи, увидев недоумение на лице Сапожникова, объяснила: – Сегодня у меня ужин с родителями. Жаль, но отменить не получится, я им давно обещала.

– Ну что же, родители – это святое! Тогда встретимся за обедом.

Но с обедом у Михаила Петровича не сложилось. Неожиданно в Нью-Йорке появился Уильям Блейд, желающий незамедлительно встретиться с «мистером Майклом». Оказалось, что срочно прилетевший с ним Миловидов всю ночь разыскивал Сапожникова. Теребил гостиничную администрацию, но та в целях безопасности клиента соединяла с номером, где никого не было, и отказывалась отвечать, когда уехал постоялец, куда и на какой машине. Но даже если бы они и ответили на все вопросы и Миловидов нашел номер телефона лимузинной компании, то и там, сохраняя тайну клиентов, ничего бы ему не сказали. Поэтому в семь утра Миловидов с помятым от бессонной ночи лицом встречал шефа в лобби гостиницы, нервно мучая телефон и ежеминутно набирая номера, по которым, как он считал, мог находиться Сапожников.