Лейтенант Гальверон жестом указал на улочку, по которой не так давно, задыхаясь от слез, бежала Виора.

— Беги, — бросил он наемнику. Громила жадным взглядом окинул путь к желанной свободе, но тут же оглянулся на сержанта, так и стоявшего с арбалетом наготове. Судорожно сглотнув, насильник облизал пересохшие губы.

— Никуда я не побегу! — проскулил он. — Вы меня застрелите в спину! Уж лучше я пойду на суд!

— Как пожелаешь, — пожал плечами офицер Божьих Мечей. — Надобно тебе знать, что дела подобного рода иерарх обычно передает на рассмотрение суффрагану Гиларре. Она как-то говорила мне, что, по ее мнению, всех насильников следует кастрировать. — Лейтенант обернулся к своим людям. — Уведите его, ребята.

Почти что с разочарованием Виора глядела, как солдаты в черных плащах тесно окружили пленника и повели прочь. Во дворе остались только Гальверон и сержант. Виора и сама не знала, чего хочет — душу ее раздирали одновременно боль и гнев, — но ей казалось несправедливым, что этот негодяй уходит, пускай и под стражей, но живым и невредимым, так и не заплатив сполна за свое злодеяние. Лейтенант Гальверон перехватил ее взгляд.

— Подожди, — сказал он негромко.

Чего ждать, удивилась Виора, но тут же получила ответ. Когда гвардейцы приблизились к улочке, в гуще черных плащей возникло замешательство, послышался крик и глухой звук удара. Солдаты расступились, и все увидели пленника — он бежал прочь со всех ног. Сержант неторопливо прицелился. С ноющим жужжанием сорвался арбалетный болт — и миг спустя вонзился в затылок беглеца.

— Отличный выстрел, сержант Эвальд. Подадите обычный рапорт — застрелен при попытке к бегству. — Гальверон повернулся к Виоре. На губах молодого лейтенанта играла неприятная улыбка. — Стоит только помянуть кастрацию, и арестованный непременно попытается сбежать. Сожалею, что мы не смогли обеспечить ему более медленную и мучительную смерть, но наш сержант чересчур хороший стрелок.

Гальверон протянул руку, чтобы помочь Улиасу встать, но муж Виоры уже с трудом поднялся на ноги.

— Ваша милость, — обратился он к молодому офицеру, — мое семейство у вас в огромном долгу.

Я только исполнял свой долг, почтенный господин, — ответил тот, почтительно наклонив голову. Виора едва не расцеловала лейтенанта, увидев, как польстил самоуважению Улиаса этот незначительный жест. Нахмурив брови, Гальверон взглянул на их бывший дом. Огня видно не было, но из окон и дверного проема все еще тянулись струйки дыма.

Мне очень жаль, — сказал офицер, — но остальные наемники по-прежнему где-то рядом, и я бы не советовал вам здесь задерживаться — особенно после того, как этот парень так лихо разобрался с их приятелем. — Он поглядел на громилу с перерезанным горлом, затем на Ивара и выразительно поднял большой палец. — Кстати, сударь, неофициально примите мое восхищение. Вы только что сделали этот мир намного чище. Однако же ваш дом больше не пригоден для жилья, и оставаться здесь вам всем совершенно незачем. Может ли кто-нибудь вас приютить? Мои люди могли бы проводить вас в безопасное место.

Ивар стоял, крепко обнимая Фелиссу, а она уткнулась лицом ему в грудь, словно хотела так укрыться от всего мира. Услышав вопрос офицера, он покачал головой:

— Всей моей родни давно уже нет в живых. Все наши соседи стали бездомными, как и мы сами. Нам некуда идти.

Виора заколебалась.

— В Священных Пределах живет моя сестра, — неохотно призналась она. — Кузнец Агелла.

Сестры так сильно отличались друг от друга, что почти никогда не сходились во мнении, а потому виделись крайне редко. Несколько месяцев назад Виора смирила свою гордость ради своего сына Сколля и умолила сестру взять бесполезного мечтателя в ученики. Даже сейчас, в эту трудную минуту, Виора меньше всего хотела вновь оказаться обязанной сестре.

— Так вы сестра госпожи Агеллы? — удивленно воскликнул Гальверон. — Я ее хорошо знаю. Боюсь только, что ей не будет позволено приютить вас. Посторонним не разрешается жить в Пределах — это одно из строжайших наших правил. Понимаю, вам это может показаться жестоко, и мне вас жаль — но исключений быть не может.

С упавшим сердцем Виора отвернулась. Она, конечно же, и сама знала об этом правиле — просто надеялась, что при таких обстоятельствах молодой офицер согласится его обойти… но у него, как видно, чересчур добродетельный нрав. Что ж, быть может, стража у Туннельных Врат окажется более сговорчива. Если только она сможет передать весточку сестре, Агелла непременно найдет способ провести их внутрь.

Видя, в каком жалком состоянии находится ее дочь, Виора решила рискнуть. Вначале, конечно, придется обмануть Гальверона. Если только он догадается о ее планах, он приложит все усилия, чтобы Виора и ее родные ни на шаг не приблизились к Священным Пределам. С другой стороны, если офицер решит, что семейство Виоры покидает город, он очень скоро оставит их в покое. И женщина повернулась к молодому лейтенанту, стыдясь в душе наскоро состряпанной лжи.

— Вы уже так много помогали нам, ваша милость, и мне неловко обращаться к вам с новой просьбой, но не знаете ли вы, где мы могли бы найти приют?

Гальверон вздохнул:

— Увы, хозяюшка. Денег у вас явно нет, так что гостиница отпадает. У всех прочих в эти дни полно и собственных забот. Похоже, в Тиаронде сейчас нет места для бездомных, кроме как в пакгаузах леди Серимы. Вам бы стоило отправиться туда. Строения, в которых она хранит свои товары, куда крепче, чем ваш бывший дом, и там в конце концов вы найдете кров над головой, тепло и защиту от дождя.

Ивар крепче прижал к себе дрожащую всем телом жену. Голос его прозвучал как звериный рык:

— Родители Фелиссы могут пойти и туда, ежели захотят, но ни я, ни моя жена в жизни больше не будем иметь дела с этой жестокосердой дрянью. После того, что случилось нынче, мы не примем от нее ни тепла, ни крова, даже если нам суждено этой же ночью умереть на улице.

— Я отлично понимаю твои чувства, — хмуря брови, отозвался молодой офицер, — но погода меняется, идет буря, и нынешней ночью в Тиаронде ожидают снег. Хорошенько подумай об этом, дружище. Ты, быть может, и выдержишь все передряги, но твоя жена не в том состоянии, чтобы скитаться в снегопад под открытым небом… да и ее родители тоже вряд смогут пережить ночную бурю.

Ивар проворчал что-то неразборчивое — и снова всем показалось, что рыкнул дикий зверь. Виору пробрала дрожь. Лейтенант Гальверон мельком глянул на нее — его лицо тоже омрачилось тревогой — и вновь обратился к Ивару:

— Знаешь, на твоем месте я бы вообще покинул город и прежде, чем зима войдет в полную силу, отправился бы на юг, в долины. Там, конечно, из-за наводнений жизнь тоже нелегкая, но земли куда плодородней, да и погода помягче. Я знаю множество людей, которые уже так поступили, а впрочем — тебе решать.

— Что бы ни случилось, Ивар, мы будем держаться вместе. Как говорит господин офицер — тебе решать. — Улиас глянул на Ивара, ожидая его решения. Бывший мясник был главой разоренного дома, а кроме того, убил обидчика своей жены — бесспорно, решение должен был принять именно он. Виора тайно вздохнула с облегчением. Сейчас Фелиссе потребуется все тепло и участие родных, любящих людей, а один Ивар явно не в состоянии позаботиться о ней.